Вдруг Дима понял, что попал в какой-то иной сон. Видимо, как и говорил Летарген, ему «включили» завесу.
Качество сна сразу же стало другое: какой-то набор ничего не значащего бреда.
Едва он зашёл в знакомый захолустный магазинчик, как тут же почувствовал это.
Здесь было довольно-таки оживлённо. По квадратному залу магазина у прилавков расположенных вокруг, по его периметру во всех отделах шла бойкая торговля. Народ что-то покупал.
Дима пришёл за картошкой.
Покрутившись по залу, он подошёл к отделу справа от входа, в котором сидели две продавщицы, одна поинтереснее и помоложе, вторая пострашнее и постарше, и беседовали, но больше слушали, точно сочувствуя, какому-то мужику, которого Дима хорошо знал, но никак не мог вспомнить по имени. Тот сидел, пригорюнившись, прямо у них в отделе и, прислонившись к стене, рассказывал, обращаясь почему-то теперь к нему: «Тебе хорошо! А я вот могу только два дня в неделю выходить из дома, потому что остальное время вынужден сидеть за пультом и охранять деньги. Нас всего четверо, и каждый по очереди дежурит!»
Дима не мог вспомнить, кто этот дядька, но прекрасно знал, что это владелец магазина автозапчастей.
-А вы поставьте сигнализацию! – посоветовал он ему. – Тем более вас же четыре брата, можете договориться.
Вдруг Дима понял, что все его попытки разбогатеть тщетны, потому что бизнес можно сделать только с братьями.
-Да! – согласился с ним дядька, но так и не тронулся с места, продолжая сидеть в отделе.
Дима хотел ещё что-то сказать, рассказать про себя, похвастаться тому, что разорился, но, тем не менее, всё равно чувствует себя хорошо: «Я вот остался без всего и не жужжу!» – но почему-то передумал и потерял всякий интерес к продолжающему рассказывать о своей судьбе мужчине, а обратился к продавщицам:
-Завесьте-ка мне картошки, – соображая, что ещё купить.
Мужик в отделе тут же куда-то исчез, а продавцы деловито заходили по нему в поисках товара.
-Осталась только молодая! – сообщила, найдя кулёк с картошкой, молодой продавщице старая. – Да и то….
Она принялась рыться где-то внизу, среди пакетов с овощами, не в силах ничего найти.
Дима перелез через прилавок к ним в отдел и поднял с цементного пола какой-то кулёк. Оттуда торчал странный овощ, похожий на патиссон, но с совершенно другим названием.
-Это …, – продавщица постарше произнесла какое-то незнакомое название, которое тут же вылетело у Дима из головы, – его берут вместо кабачков.
-А-а-а, да, – согласился Дима, припомнив, что так оно и есть, положил пакет на прилавок, а сам перелез обратно в торговый зал и попросил оттуда снова. – Завесьте мне картошки!..
Продавщица, та, что постарше, стала набирать что-то где-то визу, так, что невозможно было разглядеть, что она там делает, хотя Диме очень хотелось увидеть, что она там кладёт ему в пакет. Наконец, женщина поднялась с колен, держа перед собой небольшой прозрачный пакет, в котором было с полдюжины странных, но крупных картофелин, всех в ямах и наростах. Она пошла с этим кульком через весь отдел и уже за поворотом прилавка, за его углом, завесила эту странную кочковатую картошку и сообщила оттуда «молодой» продавщице:
-Два килограмма двести тридцать два грамма, на две тысячи девятьсот тридцать два рубля….
Услышав баснословную сумму, которую ему надо заплатить за покупку, Дима сразу же захотел сказать продавщицам: «Нет, пожалуй, мне такой картошки не надо, а то меня жена убьёт!» – он, конечно же, знает, что молодая картошка всегда дороже «старой», но цена уж слишком велика, – но почему-то не решился этого сделать, а только спросил у «старой» продавщицы, сколько стоит картошка, и бросил небрежно через прилавок «молодой» продавщице пластиковую карточку, чтобы та сняла с неё деньги, сам продолжая про себя недоумевать, почему с него так много взяли.
-Пятьдесят один рубль! – ответила ему небрежно «старая» продавщица, уже занятая другими делами, деловито расхаживая по отделу.
Карточка, которую бросил Дима, пролетела мимо «молодой» продавщицы и упала куда-то под прилавок, на пол. Та нагнулась, подняла её, и он извинился, что поступил так небрежно.
-Простите, не расслышал: сто пятьдесят один рубль? – переспросил Дима у продавщицы в возрасте.
-Пятьдесят один! – повторила та. – А что вы хотели: доставка дорогая!
Дима почему-то знал, что картошку привезли из Китая: откуда же могу привезти «молодую» картошку зимой?
«Молодая» кассирша списала с карточки деньги за покупку и вернула её Диме, а сама почему-то, взяв в руки его небольшой кулёк с покупкой, вышла из магазина.
Дима остался у прилавка в недоумении, всё ещё силясь понять, правильно ли ему посчитали за покупку, но чувствуя, что его обманули. Сделать это в уме никак не получалось, и тогда он, навалившись на прилавок, спросил у «старой» продавщицы, которая уже вовсю была занята другими делами, деловито шныряя по отделу и не обращая уже на него никакого внимания, где её «молодая» напарница.
-Она сейчас вернётся! – ответила та, всё так же деловито перемещаясь по отделу.
-Простите, вы не могли бы дать мне калькулятор! – попросил он её, от неловкости и волнения, что усомнился в честности продавца, сосредоточившись на наблюдении, как его палец давит на широком, светлом прилавке комочки земли, упавшие, видимо, с овощей, тут же рассыпающиеся в серый песок, не в состоянии успокоиться из-за суммы покупки, понимая, что это большие деньги. – Что-то я не могу сообразить, сколько вы с меня взяли!
Продавщица протянула ему большой чёрный калькулятор с большим экраном и такими же большими кнопками.
-А где ваша подруга?! – поинтересовался он у неё, понимая, что прошло довольно много времени, уже и народу в торговом зале не стало: он остался один, а продавщицы с его пакетом всё нет.
-Ой! Вы только не шумите! – предупредила его «старая» продавщица. – Знаете, она такая: долго на одном месте работать не может! Хвостом махнула, фыркнула и пошла!
Дима всё ещё не оставлял попытки посчитать на калькуляторе, сколько же с него должны были взять, но, хотя и помнил сумму, цену и вес картошки, ему это никак не удавалось. Вдруг, как-то в уме поняв, что ему до того долго не удавалось: сумму надо разделить на вес, – он мигом сообразил, что цена картошки выходит где-то около четырёхсот рублей за килограмм. Тут ему стало ясно, что за покупку продавщица постарше не просто неправильно посчитала, – ошиблась, там, на рубль или два! Да нет, его просто нагло надули! К тому же жаловаться было не с чем и не на кого: у него не было ни товара, который он купил, ни самой продавщицы, которая производила расчёт, а та, что ему вешала, бегала по отделу как ни в чём не бывало, занятая своими делами, будто Димы уже и след простыл, как и прежде, не обращая на него никакого внимания.
Понимая, что прошло много времени с тех пор, как продавщица помоложе вышла из магазина и канула в неизвестность с его картошкой, Дима перестал вести себя спокойно, потому что всякая надежда на то, что та вернётся, испарилась, да и из покупателей в торговом зале остался один лишь он.
-Где у вас тут директор?! – поинтересовался он у той, что деловито сновала по отделу, не обращая на него никакого внимания. – Вы меня в восемь раз обсчитали?!..
Дима негодовал с каждой минутой всё сильнее, но продавец за прилавком вела себя так, словно его уже и нет. Да и с чем было идти жаловаться?.. Товара нет, чек унесли!..
-Где директор, я спрашиваю?!..
-Ой, молодой человек! Не кричите, и без вас тошно! – раздался сзади чей-то возмущённый голос.
За его спиной что-то лопнуло, затрещало так, что невозможно было терпеть.
Дима обернулся и… проснулся.
То, что это уже не сон, он понял как-то сразу: лежит на чьей-то постели, но мало того, что голый, да ещё и не накрытый одеялом! Это просто свинство!
Дима почувствовал, что замёрз так сильно, будто пролежал так, наверное, полгода….
Где он оказался?! В ночлежке?!.. Нет, конечно! У «мамы»?! Тоже не похоже!..
И тут Гладышев понял, что лежит на огромной кровати в спальной Вероники.
Как он здесь очутился?!..
Смутные воспоминания начали вползать в его голову….
Да-да, он приехал из Москвы, Веронику схватили кавказцы, а он вышел «в свет»…. Нет, не в чём мать родила, но одетый девкой! Подцепил Анжелу, представившись сестрой Бегемота…. А дальше?!.. Дальше что?!..
У Димы зуб на зуб не попадал, он почувствовал, как окоченело и дрожит теперь, словно под электротоком, его тело, как оно замёрзло до каждой, самой последней клеточки!..
А Гвоздя-то убили!.. И теперь его ищут менты, будто это сделал он! Вот почему он спрятался на квартире Вероники! Вот зачем он переодевался в женское платье!
Дима хорошо помнил, как начинался сон: ангела Летаргена, который утверждал, что снится ему уже во второй раз. Но с этим сном почему-то крепко связано воспоминание, что он находится в ночлежке. Будто бы он заснул в одном месте, а проснулся через много дней и километров в другом! Так, где же он всё-таки оказался: в ночлежке или в квартире у Вероники?!.. И, может быть, всё остальное, что он ещё помнит, ему тоже приснилось?!..
Он почему-то с трудом поднял голову и увидел роскошную кровать, отброшенное с его нагого тела лазоревое атласное одеяло….
Из коридора Вероникиной квартиры всё то время, что он просыпался, оказывается, раздавался какой-то странный, шуршащий, звук, будто рвали ткань или со стены «на сухую» снимали старые обои, отрывая от неё начавшее отходить полотно под таким углом, чтобы оно всё само слезло.
Звук этот длился всё-то время, пока он соображал, где же находится и что с ним произошло, но вот прекратился.
В коридоре послышались приближающиеся к комнате шаги: кто-то направлялся через всю длинную прихожую в самый конец её, в спальню.
«Причём, идёт не разувшись!» – определил по характеру звука шагов Дима, продолжая дрожать от озноба, но не в силах пошевелить ещё ни рукой, ни ногой, чтобы дотянуться до такого желанного теперь одеяла и укрыться.
В спальню зашла Анжела.
Увидев, что Гладышев проснулся, она испуганно взвизгнула и просто обомлела от ужаса, будто столкнулась с привидением, обмерла вся на пороге спальни и схватилась руками за сердце.
Однако в следующую секунду, поняв, что это не привидение, а живой человек, Анжела бросилась на него, прямо в постель, с кулаками и перекошенным от злости лицом:
-Гладышев! Ты идиот, да?!..
Дима почувствовал, что может шевелиться, и тут же инстинктивно набросил на себя одеяло.
В следующую секунду Анжела влетела на кровать и принялась неумело, по-женски, его что есть силы колошматить.
-Гладышев!.. Ты идиот, да?!
-Почему я идиот?! – Дима пытался отбиваться от набросившейся на него девчонки.
-Ты знаешь, как напугал меня?! – та не в состоянии была остановиться и, что было силы, лупила теперь его по лицу, по голове, по плечам, торчащим из-под одеяла.
-Да что такое! – возмущался, пока она лупцевала его, он, не в состоянии выбраться из-под одеяла, прижатого Анжелой сверху так, что даже шевельнуться было невозможно. – Дай мне вылезти!..
-Нет!.. Ты идиот, Гладышев, да?! – не унималась Анжела. – Я из-за тебя в Москву не поехала!.. Придурок!..
-Да что такое?! – Дима приложил все усилия, какие только нашёл в себе, чтобы сбросить с себя разбушевавшуюся девчонку. – В чём дело?!..
Ему это, наконец, удалось, и Анжела вместе с одеялом кубарем скатилась с кровати на пол.
Дима вскочил и встал на постели, чувствуя себя неловко из-за своей наготы. Но Анжеле было всё равно, она вообще не обращала на это внимания:
-Гладышев! Ты в своём уме?!..
-Нет!.. Это ты – в своём уме?! – с негодованием переспросил у неё он, выхватив край одеяла, потянув его на себя и постаравшись прикрыться. – Ты чего на меня набросилась, дура?!..
-Как чего?! – возмущённо ответила Анжела, но вдруг отвернулась от него, села на краю огромной кровати и тут же принялась рыдать, закрыв лицо ладонями. – Разве можно так пугать людей, идиот!..
-Да ты объясни, что произошло! – с недоумением подсел к ней Дима.
-Как «шо»?!.. Как «шо»?! – перешла на привычный «сумский суржик» Анжела. – Да ты проспал, знаешь сколько?!..
-Нет, – честно признался Дима.
-А ты выгляни в окно! – посоветовала ему, продолжая рыдать, Анжела.
Дима обернулся к окну и вдруг почувствовал, что там вовсе не зимняя погода.
Хотя земли не было видно, небо было по-летнему глубокое, солнце стояло высоко, почти в зените.
Он перелез через кровать, сделал пару шагов до окна и… обомлел.
На улице всё было зеленым зелено.
Дима распахнул окно настежь. В комнату ворвался горячий воздух июньского полуденного зноя.
Где-то внизу, в зарослях сочной листвы, повсюду: в аллеях у драмтеатра, в парке, что был дальше под взгорком, в пойме реки – вовсю наперебой щебетали птицы, раздавались визги и гогот детей, балующихся и с ума сходящих от летнего солнцепёка.
Дима обернулся к Анжеле, которая продолжала рыдать:
-Объясни, что со мной произошло!
-Думаешь, я знаю! – ответила она. – Мы покурили травки, потом тебе мало показалось, так ты ещё и «молочка» выпил, хотя я тебя предупреждала, что не надо! А потом, – бац, – и не проснулся! Я, честно говоря, думала, что ты умер, потому что никаких признаков жизни от тебя не исходило!.. Даже Циню позвала, чтобы он посоветовал, что с тобой делать.
Мы сначала хотели тебя, пока ты не воняешь, вынести из квартиры и закопать где-нибудь, но потом я решила, что это не правильно, что нельзя вот так вот человека хоронить, и оставила тебя здесь лежать, – будь что будет. Да оно и правильно!.. Прикинь, если бы нас с трупом менты где-нибудь застукали….
-С каким… трупом! – Дима не понимал, о чём она говорит.
-Ну, с каким трупом?! – удивилась Анжела. – С твоим, разумеется!.. Если бы нас менты повязали, так точно от кутузки не отделались бы. Да и не по-людски это – хоронить человека в безымянной могиле, … тем более, не кого-нибудь, а какого-никакого, но приятеля.
Поэтому я Цине говорю: пусть лежит, разлагается здесь, признаков насильственной смерти нет, мало ли что случилось, и мало ли от чего он мог окочуриться! Зачем нам на себя брать такую ответственность, тем более, ни за что: мы-то к твоей смерти причастны не были, сам помер….
-Кто … помер?! – снова не мог понять Дима.
-Да как – кто?!.. Ты же!.. Ты же и помер!
-Да я не помер! – пожал он плечами.
-Это я потом уже поняла, что не помер ты! – махнула на него рукой Анжела. – Дурак! Знаешь, сколько событий за это время произошло?! Я собиралась с Иней в Москву ехать, клофелинщицей работать, но из-за тебя не поехала: надо было проведывать кому-то, что тут с тобой происходит!.. Да и хорошо, что не поехала! – тут же махнула снова, на этот раз облегчённо, рукой Анжела. – Девок, вон, что туда попёрлись, повязали всех!.. Правда, Циня ушёл!.. Едва ноги унёс. Тут вон опер с Москвы приезжал до меня! Допрашивал…. С пристрастием допрашивал, – мечтательно вспомнила о чём-то девчонка. – Как сейчас помню: старший лейтенант Федулов!.. Ох, и дал он мне жару!.. Всё пытал и пытал!.. Кстати, нашу «артягу» когда-то закончил, но это ещё при Советском Союзе было, … в Германии служил, жена тут у него первая, сумская, где-то на Роменской живёт. С ним ещё какой-то грузин был, «Дзыр» кличка. Федулов говорил, что это его «понятой». Он как сам устанет меня пытать, так и говорит ему: «Понятой Дзирквадзе, займитесь подозреваемой, а то я устал уже!» …. Они меня на какой-то конспиративной квартире держали, говорили, что дело абсолютно секретное, и, чтобы «расколоть» всю сумскую преступную группировку, им нужно соблюдать скрытность расследования…. Целых две недели они меня допрашивали и пытали, – Анжела закатила под лоб глаза, вспоминая «ужасы» пыток. – Ой, как пытали, ой, как пытали!.. Но я им ничего не сказала! Так они ни с чем в Москву обратно и укатили. Правда, одного кореша своего за мной прикрепили, вместо себя, местного мента. Щербина – его фамилия. Он теперь иногда приходит и допрашивает меня в рамках того секретного дела…. Но ему в пытках до Дзирквадзе, а, особенно, до Федулова – ой, как далеко!.. Не дорос! Правда, что меня прикалывает, так это его подпольная кличка – Румпельштильзен…. Что за погоняло такое дурацкое?!.. Вроде бы русский…. Ну!.. В смысле: хохол! Правда, тоже в Германии служил…. Слушай! У них тут какая-то настоящая международная мафия получается. Говорят, что учились все в одной, в какой-то там восьмой, батарее… Я не знаю, что там у них за батарея такая, – по мне, так, батарея – это батарея, вон, под окном!.. Одного не пойму: все «артягу» позаканчивали, и все в «ментовке» служат… Как такое может быть?!.. А тут ещё вместе с этим ментом местным СБУшник, – Шама, кажется, его фамилия, – повадился ходить меня пытать! Так тоже, оказалось, – их корешок! Тоже вместе с ними артучилище закончил!.. Это просто какая-то мафия! Ничего не пойму!..
Гладышев долго ещё слушал её бред, пытаясь всё-таки сообразить, что с ним на самом деле произошло … или даже происходит, где он был, а где не был, что было сном, а что – явью, – на самом деле….
[content_block id=12792 slug=posle-prg]