-Слушай! – обратилась к нему «мама». – Ты же с Украины?!..
-Ну, да! – согласился Дима.
-А откуда?..
-Город Сумы такой есть….
-О!.. Ты как домой собираешься возвращаться?!..
Этот вопрос чётко обозначил вдруг, что его нечаянному романтическому приключению наступил конец: видимо, «маме» он уже надоел.
Впрочем, его это вполне устраивало: ещё немного такого сексуального марафона, и он точно «ласты» откинул бы. К тому же нечаянная идея о групповухе, навеянная визитом последнего «гостя», слова о гареме в речи странной тётки, да и сама мысль об отношениях за рамками парных, на что его юная натура категорически была не согласна, – «мама»-то, понятное дело, старая, ей уже всё надоело, она пресытилась обыкновенными связями, и теперь ей нескольких мужиков подавай!.. Но … только без него! …, – стали что-то здорово беспокоить его в последнее время….
Дима пожал плечами. В принципе, он и не думал теперь, что вопрос, как добираться домой, стоит для него как-то особо остро.
-У меня ребята едут в командировку … на Украину, и как раз-таки в Сумы. Представляешь?!.. Хочешь – подвезут?!
Дима подумал, что неплохо бы было забрать с собой и Веронику, но тут же решил, что она наверняка уже дома, и согласно кивнул головой.
«Мама» словно только и ждала этого, прошла к белоснежному столику, сняла с мраморного, цвета слоновой кости, старинного телефонного аппарата витиеватую, с золотыми кольцами, обрамляющими овал костяного цилиндра ручки, трубку и кому-то в неё сказала:
-Саид, выезжаете сегодня!.. Парня тут одного с собой захватите….
Спустя полчаса телефон этот в первый раз за всё время пребывания Димы в квартире «мамы» мелодично затренькал.
Хозяйка апартаментов подошла и сняла трубку, кого-то молча выслушала и положила её на отливающий серебром, отполированный до блеска, рычаг.
-Эх, вольная ты птица! – с неподдельной завистью и грустью произнесла она, вернувшись в постель. – Денег – нет, собственности – нет, бизнеса – нет, семьи – нет! Лети, куда хочешь!.. Ничто тебя не держит!.. Так взяла бы и полетела с тобой вместе в эти вот, как их там….
-Сумы, – подсказал Дима.
-О! … Сумы! – согласилась «мама». – Полетела бы…. Да не могу! И в рай бы попасть, да, как говорится, грехи не пускают!..
-Так поехали вместе! – вдруг, сам того не ожидая, но уже зная, что она не согласится, предложил ей Гладышев.
-С радостью бы! – вырвалось у «мамы». – Веришь?! Денег не меряно! Ей, богу, на двести лет хватит, да ещё и останется! Но … не могу!
-Почему?! – удивился Дима.
-Видишь ли! Деньги – это такая зараза: чем больше имеешь, тем всё больше хочется! Уж казалось бы и некуда, ан нет! … Знаешь, это как курево: многие хотят, но мало кто может – единицы из тысячи – бросить курить!.. Так и с бизнесом! – «мама» замолкла, будто о чём-то сожалея, но потом снова заговорила. – Знаешь, иногда вдруг понимаешь, что хотя ты и имеешь деньги, на самом деле, на поверку они владеют тобой! И даже больше: с некоторого количества тебя уже заставляют играть в свою игру, поступать по своим правилам, которые, – скажу тебе, – не всегда, далеко не всегда, честны и добры. И чем их больше, тем сильнее зависимость, тем крепче связь. В принципе, это тот же самый якорь, то же рабство, что и нищета, только наизнанку. Понимаешь?! … Ты меня слушаешь, вообще?!..
От откровений у «мамы» на глаза даже слеза навернулась, но Диме почему-то показалось, что слеза эта крокодилья.
Он не знал, что ответить этой женщине, да и зачем ему теперь надо было что-то отвечать ей?! Он едет домой! Зачем ему она?.. Вот если бы на её месте была Вероника….
Впрочем, Гладышев, в самом деле, её уже не слушал. Мыслями он был уже далеко, на родине. И ему теперь не терпелось поскорее вырваться из этой золотой клетки на сто каком-то там этаже московского небоскрёба и улететь домой.
Что ему эта она?! Вот Вероника!.. Теперь он точно покорит её!.. Навсегда!..
-Да и стара я для тебя, – словно угадала его мысли женщина. – Я тебе в матери по возрасту гожусь. Так что: побаловаться в постели – куда ещё ни шло. Но дальше…. Дальше – надо быть полной дурой. А я не дура!..
«Мама» вдруг стала серьёзной:
-Ну, ладно, отваливай, пока не передумала тебя отпускать…. Внизу ждёт машина! На сборы тебе пять минут! … Давай-давай, поторапливайся, а не то останешься у меня тут навечно!..
Она как-то странно глянула на Диму, и тот понял: хозяйка дорогой, роскошной московской квартиры не шутит, – а потому «пулей» выскочил из постели и тут же засобирался.
-Саквояж свой не забудь! – кивнула головой «мама» на стоявший у кровати старый ридикюль, доставшийся Диме от продюсера группы «Ласковый лай» и, наверное, будущего депутата государственной думы Андрея, до отказа чем-то набитый. Она хотела подать сундук Диме, но наклонившись к нему, с кривой гримасой схватилась за спину. – У-у-у!.. Что у тебя там?!..
-Где-то миллионов десять рублей, – как-то просто и естественно ответил Дима, впрочем, и сам уже начавший сомневаться, что в чемодане и вправду лежат такие деньги.
-Десять миллионов рублей! – съехидничала немного «мама», с трудом выпрямляясь после неудачной попытки взять вес. – Лучше бы сказал: десять миллионов тонн кирпичей! … Ладно, давай на выход, а то прощанье затянулось!..
На мгновенье Дима ощутил, как привык к этой квартире, к этой женщине и к их извращённой обстоятельствами и жизнью связи. Впереди его, как всегда, ждала неизвестность, и от того было немного боязно и страшно, несмотря на то, что он возвращался в свой родной город. Ему стало грустно, но он тут же подстегнул себя, впервые, наверное, за всю жизнь сделав над собой усилие, чтобы прекратить распускать нюни и уйти быстро, без промедлений, чего никогда прежде делать не умел.
И уже потом, в машине, нёсшей его по просторам России в сторону Украины, сам не понимая почему, Дима ещё долго не в состоянии был отделаться от наваждения, что сквозь её взгляд ему то и дело были видны глаза Вероники. Будто бы «мама» проглотила ту, и Вероника жила в ней как рыба в аквариуме, глядя оттуда на него сквозь иллюминаторы «маминых» глаз.
Только теперь, когда они навсегда, пожалуй, расстались, Дима смог разрешить для себя загадку, чем же взгляд этой женщины казался ему таким одновременно странным и родным. Конечно! Внутри него была Вероника! Только как она туда попала?! Понять это Дима Гладышев был не в состоянии. Во всяком случае, пока….
Всю дорогу из Москвы на Украину думал он об этом открытии, и оно внушало ему неясную тревогу, будто Вероника не уехала в Сумы, а осталась там, в Москве, в чреве «маминой» утробы. И это казалось ему странным и страшным. Только понять – почему, он не мог….
У роскошного подъезда небоскрёба, как и предупредила его «мама», Диму ждал чёрный шестисотый «Мерседес».
Около машины стоял грозный кавказец.
Он протянул к Диме руку и, взяв его под локоть, проводил к задней дверце салона, произнеся по дороге:
-Садись, дорогой! Хозяйка сказала доставить тебя до самого порога твоего дома! Домчим с комфортом!..
Внутри салона сидело ещё несколько человек, все кавказцы.
Его тяжёлая, огромная сумка явно мешалась им и мозолила глаза, хотя салон комфортной машины был довольно просторным.
-Что в сумке? – поинтересовался один из сидевших.
-Где-то миллионов десять рублей, – сказал Дима.
Все сидевшие вокруг дружно рассмеялись его ответу словно удачной шутке.
-Ты так больше не скажи! – произнёс спрашивавший. – Я за десять миллионов рублей любому глотку перегрызу!..
-Давай уберём сумку в багажник! – предложил другой кавказец, тот, что провожал его в салон.
-Давай! – согласился Дима….
Пробравшись сквозь столичные пробки, «Мерседес» выехал, наконец, из Москвы и стремительно помчался в сторону Курска, сделав единственную остановку, часов через пять, лишь на границе с Украиной, в Судже.
Пограничники проверили документы у сидевших в машине, хотели было заглянуть в багажник, но почему-то передумали, и «Мерседес» покатил дальше, въехав на Украину.
В Юнаковке украинские пограничники тоже недолго держали «мерс», и через час кавказцы высадили Гладышева у подъезда его родной «хрущёвки».
-Где у вас тут самая лучшая гостиница? – поинтересовался один из них, тот, что провожал его в салон.
-В центре города, напротив здания обкома, – ответил Дима. – Да вы её не пропустите: здание высокое, – этажей пятнадцать, – в центре города. Вы его сразу увидите! Надпись будет: «Готель «Сумы».….
Диме не верилось, что после всех приключений и такого долгого отсутствия, начавшегося ещё летом с поездки в компании «Бегемота» и Вероники в Москву, он снова дома, в родном городе, о чём уже и не помышлял….
Всё здесь было родное, своё! Здесь ничто не менялось, будто река времени, двигавшая глыбы человеческого прогресса в других местах, обходила этот город, словно остров посреди русла, стороной. Казалось, забудь про Москву, как про дурной сон, он никогда и никуда отсюда и не уезжал. Ну, не считая ближайших областных окрестностей….
В Сумах стояла приятная морозная погода.
Приближался Новый год.
Первым делом Дима решил справиться о Веронике. Если она приехала, – в чём, собственно, он и не сомневался, – то была по одному из трёх адресов.
Найти её у родителей было маловероятно. В «хрущёвке» у ныне покойничка-«Бегемота» на улице Пушкина она не любила бывать и прежде. И потому, скорее всего, Вероника была у себя: она никогда и не скрывала, как обожает подаренную мужем на свадьбу шикарную квартиру.
Конечно, после пребывания Димы в «маминых» хоромах квартира Вероники не выглядела самой огромной и роскошной в мире, но в Сумах такую, да, к тому же, в самом центре города, у драмтеатра, надо было ещё поискать!
Гладышев пнул тяжёлый ридикюль под диван и направился к «китайской стене» у драмтеатра.
Однако дверь в квартиру никто не открывал. Он долго стоял и настойчиво звонил. Но за толстой немецкой дверью не было слышно ни звука.
Проторчав здесь битый час, Дима всё же направился на улицу Пушкина.
Выйдя из подъезда, он решил немного прогуляться и идти не напрямую через двор к улице Кирова, а хоть немного пройтись по родному городу. И потому вышел через арку в «китайской стене» на площадь перед драмтеатром и остановился, очарованный простой, нехитрой, но такой знакомой, родной и любимой красотой одного из уютнейших городов на земле.
Здесь было прелестно!
С неба сквозь легкие тучи, словно через фильтр, светило низкое декабрьское солнышко, на которое можно было смотреть, любуясь им, без прищура.
Подмораживало. Сыпал лёгкий снежок. Какие-то дети играли в догонялки, кидались снежками, резвились, в обнимку друг с другом кубарем катаясь по припорошенной снегом бетонной плитке театральной площади.
Невдалеке стояла толпа людей: несколько, десятка с полтора, наверное, тёток, пара-другая старушек и даже один мужик. Там обсуждали недавнее происшествие, так взбудоражившее город. Люди то и дело указывали куда-то вверх, на балконы Вероникиной девятиэтажки.
Дима невольно прислушался к постороннему для него разговору: захотелось вдохнуть, так сказать, жизнь «миста», сплетни городские послушать – чем дышит народ: когда ты в курсе городских событий, то, считай, уже точно совершил мягкую посадку на родную землю, потому что городские слухи делают тебя частью анклава, и ты теперь как бы уже совсем здесь, при делах….
А народ дышал, и вправду, из ряда вон выходящей новостью, которая уже чуть ли не неделю блуждала по «мисту», будоража возмущённое сознание горожан! Оказывается, несколько дней назад, недели с полторы, какая-то чокнутая дура не нашла ничего лучше, как, прыгая на холодном балконе в чём мать родила, раскидывать едва ли не час к ряду деньги из бельевого тазика, доведя этим толпу внизу, под домом, на театральной площади, до невменяемого состояния и экстаза.
Люди были в ужасе. Такие несусветные выходки изрядно подрывали основы существования города и веру людей в добропорядочность. Теперь всех волновало то, сколько же денег было раскидано из бельевого тазика, что это за голая девка прыгала по балкону, и куда смотрят милиция и власть, когда творится такое безобразие.
По поводу суммы раскиданных денег единого мнения у сплетничавших не было. Кто утверждал, что толпе прилетело не меньше десяти миллионов карбованцев. Кто-то занижал эту сумму втрое, а иные уменьшали щедрость «голой дуры» и вовсе раз в десять.
Самой же «голой дурой» тоже признавали кто кого. Иные говорили, что в это время с гастролями в Сумы приезжала какая-то киевская краля, чуть ли не Наташа Порывайко, ставшая теперь более известной как Королёва, и что на балконе голышом сигала именно она. Другие утверждали, что это вовсе не Королёва, но тоже «маша», то есть – наша, правда какая-то другая. Кто предполагал, что голая девка приехала из Москвы, поскольку у Порывайко таких бешеных денег, – чтобы вот так вот, безнаказанно и беззаветно, раскидывать их народу, – ещё нет. Третьи же говорили, что вовсе никакая это не «маша», и вовсе не наша, и даже не из Москвы, а просто какая-то взбрендившая с дуру столичная, правда не ясно, – киевская или московская, так как Москва-то стала теперь другим государством, – проститутка. Но таких, третьих, было мало, и их мнение тут же подвергалось всенародной критике толпы и яростно затаптывалось в грязь, потому что сплетня о том, что это всё-таки была Наташа Королёва, была аппетитней и вкусней, чем предположение о какой-то безродной шлюхе.
По поводу же власти народ и вовсе злобствовал, ругая её, на чём свет стоит, поскольку ясно было, что власть откровенно бездействует, попустительствуя подобным выходкам с ума свихнувшихся несознательных элементов, которым не жалко не только своих денег, но и психического здоровья горожан, что уже неделю как не могут в себя прийти и в толк взять, как это так можно поступать с деньгами, а потому у многих из «людын» дико болит голова, и когда перестанет болеть – неизвестно.
Подивившись чудесам, происходящим в городе в его отсутствие, Дима всё-таки отклеился от толпы городских сплетников и, не спеша прогулявшись по красивой Театральной площади, решил дойти до улицы Пушкина, с километр-полтора, пешочком.
Минут через пятнадцать неспешной прогулки он оказался во дворе дома, где находилась квартира «Бегемота», но сразу подниматься и звонить в квартиру номер тридцать девять не решился, а ещё некоторое время сидел на лавочке у забора детского сада, что был внутри двора, окружённый со всех сторон пятиэтажками.
Когда он всё же преодолел своё неясное волнение, его ждал сюрприз. Вместо Вероники, дверь открыл поддатый Гвоздев.
Вот уж с кем не ожидал он здесь встретиться, так это с ним.
-Ты что здесь делаешь?! – задали они друг другу вопрос практически одновременно.
В следующую секунду Гвоздь, выскочив на площадку лестничной клетки, схватил Диму за подол куртки и, хотя и сам был худощав, со злостью приподнял Гладышева вверх, едва не оторвав от пола.
-Слушай, поэт! – злобно процедил он сквозь зубы. – Исчезни так, чтобы я тебя видел в этой жизни в последний раз, понял?!..
С этими словами он толкнул его вниз по лестнице, поддав при этом пинка, отчего Дима едва ли не кубарем слетел по лестничному пролёту.
-Я только хотел узнать, где Вероника?! – поинтересовался он оттуда у Гвоздя, отряхивая машинально куртку, одёргивая и поправляя её на себе.
-Я ей занимаюсь, понял?! – ответил ему бандит. – Увижу, что ты около неё крутишься, – урою!.. Я серьёзно! Предупреждаю один раз! Я не «Бегемот»! Так и знай: урою, понял?!
Дима был обескуражен.
Из слов бандита стало ясно, что Вероника в городе, возможно, даже в этой самой квартире, которую прежде не любила! Но главным для Гладышева было то, что она приехала из Москвы.
У Димы отлегло от сердца. Беспокойство, постоянно свербевшее в его душе, вдруг прошло. Он успокоился и направился домой.
Он и не собирался добиваться расположения от Вероники, которая ещё в Москве явно дала ему от ворот поворот. Но поскольку была ему не безразлична, Дима не мог успокоиться до тех пор, пока не убедился, что с ней всё в порядке, тем более, если её опекает сам Гвоздев!..
На улице было темно. В неверном, блёклом свете от лампочек у подъездов и редких отсветах из окон домов вокруг на дороге у дома стоял чёрный «Мерседес». Он был чуть поодаль, в стороне от подъезда, из которого вышел Дима, но очень уж походил на тот, что привёз его из Москвы.
На секунду в Диме зародилось какое-то недоброе подозрение, что за его перемещениями по городу следят. Когда он заходил в подъезд, то вроде бы не видел во дворе этого «мерса». Или просто тот не бросился ему в глаза?.. Возможно, Дима просто не обратил на него внимания: мало ли теперь в городе богатых людей, имеющих чёрные «Мерседесы»?!..
Но всё же! Быть может, всё-таки это та машина, что привезла его в Сумы?
Дима пожалел, что был невнимателен и не запомнил номер автомобиля, вёзшего его из Москвы. Впрочем, в полутьме двора номера всё равно не было видно.
Он попытался заглянуть внутрь, но ничего не увидел сквозь тонированные стёкла. Да и машина выглядела так, будто бы в ней никого не было.
Отбросив сомнения, Гладышев отправился на троллейбусную остановку, заметив про себя, что последнее время стал каким-то мнительным, чего прежде за собой не замечал….
Всю дорогу домой он тешил себя тем, что с Вероникой всё в порядке, – это было хорошо видно по реакции Гвоздева. Возможно, бандит решил подбивать к ней клинья. Но Диму это не интересовало. Во всяком случае, ему так хотелось, чтобы не интересовало! Надо было как-то смириться с тем, что она опять досталась другому, и не лезть больше в её жизнь.
Только теперь Дима удивился, что с тех самых пор, как получил её от продюсера Андрея, ни разу даже не заглянул в свою огромную и тяжёлую сумку.
«А вдруг там нет никаких денег?!» – в первый раз за всё то долгое время, что обладал ридикюлем с сокровищем, испугался он.
До этого он относился к сумке так, будто её и не было вовсе, и только теперь понял, что, если в сумке есть деньги, то он действительно сказочно богат!..
Смысл всего произошедшего в то морозное утро под Москвой лишь сейчас дошёл до него. И Гладышев с радостью, нетерпением и надеждой на чудо вдруг заспешил домой.
Оказавшись в своей комнате, он достал саквояж из-под дивана, куда давеча небрежно пихнул его ногой, и заволновался:
«В самом деле, вдруг в нём ничего нет?!..»
Нервничая, Дима торопливо открыл клапан сумки, расстегнул два замка молнии и отворил её половинки, словно створки раковины с драгоценной жемчужиной.
Сверху лежал какой-то пакет.
Гладышев в нетерпении отодвинул его в сторону и к своей радости увидел плотно набитые в ридикюль пачки пёстрых сторублёвок, плотно упакованные в блоки, запечатанные в полиэтилен.
Значит, Андрей не обманул его!
Он вывалил деньги на пол.
Образовалась куча из двадцати блоков, похожих на кирпичи.
Вдруг Дима услышал, как кто-то позади него всплеснул руками. Он обернулся и увидел мать, стоящую на пороге комнаты и раскрывшую в немом изумлении рот.
-Вот возьми! – протянул он ей один из блоков. – Это за тот пожар, что я устроил. Надеюсь, этого хватит?!..
Мать ничего не сказала, взяла похожую на кирпич пачку денег и вышла из комнаты.
«Вот теперь заживу!» – со сладостным предвкушением замечтался Дима.
[content_block id=11928 slug=menedzhery-workle]