Однако «мама» вернулась обратно не одна.
С ней была какая-то женщина, примерно, её возраста. Но та выглядела на порядок хуже «мамы», и Гладышев сразу понял, что она и намного беднее неё.
Женщина вся была озабоченна чем-то, выглядела грузно, но всё же успела бросить завистливый взгляд на кровать, где под газовым балдахином в стразах «Сваровски», среди красных и белых подушек и одеял можно было всё-таки без труда различить юное тело очередного «мачо» хозяйки квартиры, ещё не остывшее от только что прерванной любовной игры.
«Мама» удалилась в кухонную зону, унеся с собой приборы и остатки их завтрака, и пока она там что-то готовила, гостья бесцеремонно пялилась на огромную кровать, на которой лежал Дима. Ему было неприятно ощущать этот наглый взгляд, и, хотя газовая занавеска и некоторое расстояние скрадывали его от пристального взора незнакомой беспардонной особы, Гладышеву стало не по себе, и он потихоньку натянул одеяло по самый подбородок. Да и было бы на что смотреть! Атлетических форм сложения, которые так привлекают дам, – с огромными мышцами, мощным торсом, кубиками пресса, буграми бицепсов и трицепсов, накачанными ногами, – у него не было. Впрочем, «мама» говорила ему, что на такие экспонаты на глянцевых журналах клюют только дуры, потому что стероиды, которыми без сомнения пользуются эти «качки», напрочь убивают мужскую сущность, отнимая у неё все силы. «А ты худощав, а, значит, злоебуч! – смеялась «мама». – У тебя вся сила в корень пошла! Поэтому я тебя и выбрала!..»
Впрочем, иногда Диме казалось, что «мама» выбрала его не только из-за этого. Была какая-то загадка в той встрече у «Космоса». Но неизвестных переменных в ней было столько, что она не тянула даже на наитие: так было всё покрыто в той истории таинственностью и неясным мраком, что на поверку выходила простая, нелепая случайность, волею которой он и оказался сейчас в этой белоснежной постели на огромной, похожей на большую таблетку, кровати, скрытой от посторонних глаз газовым балдахином, свисающим по кругу с потолка….
«Мама» вернулась к своей гостье, неся в руках высокий серебряный кофейник, сделанный под восточный кувшин с откидывающейся крышкой, и поднос с небольшой тарелкой, на которой лежала пара сваренных яиц, пара ломтей ржаного хлеба, а на ободок её были посажены две пары жирных клякс из майонеза и горчицы. Она напевала какую-то странную, будто в оперетте, песенку:
…Меня просила птичка:
«А ну-ка, съешь яичко!» …
Она была теперь в весёлом расположении духа, словно забыв, что незваный визит отвлёк её от более чувственного увлечения, чем второй завтрак в компании нежданной гостьи.
Та, едва завидев «маму», отвернулась, сделав вид, что смотрит в другую сторону, куда-то на стеклянную стену, за которой плыли низкие хмурые облака, порошил снег, и лишь где-то внизу виднелись далёкие кварталы Москвы.
-Всё пополняешь свой гарем?! – съязвила неожиданно гостья.
Но «мама» то ли не услышала, потому что была ещё на подходе, то ли пропустила мимо ушей эту ехидную реплику, то ли сделала вид, что та ничего и не произнесла, потому что ей так было проще.
Она подсела к ней рядышком, по-приятельски толкнула женщину в бок своим бедром, как бы призывая к более тесному и доверительному общению, и потянула руку к кофейнику, чтобы налить кофе.
-Ой, чашки забыла! – словно спохватилась она. – Анфиса, будь другом, принеси из барной стойки чашечки…. Знаешь, такие маленькие кругленькие, с интересным рисунком!.. Ну, те, что тебе так когда-то понравились!
Анфиса встала и грузно пошла в кухонную зону огромной квартиры-студии, а «мама» обернулась к Диме и, приложив пальчик к губам, дала понять, чтобы тот не высовывался….
Женщины не спеша принялись за трапезу, тихо переговариваясь между собой о каких-то делах. И, хотя Дима лежал на своей огромной постели довольно-таки далеко от зоны отдыха, в которой располагалась обеденная группа, – тройка небольших белоснежных канапе, стойка с аппаратурой и огромный прозрачный квадрат супермодного телевизора, свисающий на толстой трубе с невысокого по сравнению со «стадионной» площадью апартаментов потолка, – до него благодаря изумительной акустике огромного помещения хорошо доносились слова этого разговора.
-Ты представляешь?!.. Эта сучка украинская каким-то образом удрала, оставив меня с носом! – жаловалась гостья. – Она осталась должна мне кучу бабла!..
-Ну, и что ты предлагаешь?! – участливо, но как-то наиграно, спрашивала хозяйка дома. По интонации было видно, что ей дела гостьи малоинтересны.
-Помоги мне её найти! – просила та. – Я получу с неё своё!.. Ты получишь с неё своё!..
-Да я, в общем-то, и не бедствую! – признавалась «мама». – Мне её поиски обойдутся дороже, чем просто забыть про это происшествие. Где я её буду искать-то?!.. Ты представляешь, сколько я заплачу ребятам за то, чтобы её найти и привезти?!.. Да и, – я больше, чем уверена, – с неё и взять-то нечего: голытьба! Нутром чую!..
-Анфиса!.. Помоги! Я в долгу не останусь! – не унималась странная гостья.
-Сдалась она тебе?! – стояла на своём «мама».
Однако вдруг в их напряжённой беседе воцарилась какая-то странная тишина, и после долгой, очень долгой паузы, хозяйка огромной роскошной квартиры, наконец, сказала:
-Ладно!.. Оплачиваешь расходы моим ребятам, и они её найдут!..
-Спасибо тебе! – обрадовалась гостья.
-Я вот только не пойму, зачем тебе это?! Думаю, что даже расходы не окупятся….
-А мы её к тебе определим! Назначим в отработку ей, – скажем, – миллион долларов!.. Отработает – так отработает! Сдохнет – так и поделом ей!..
-Миллион долларов?! – удивилась хозяйка дома. – Это круто!.. Мне ни одна девочка не принесла столько денег за всё время работы!..
-Да что ты теряешь?! – не унималась гостья. – Найдём, поставим на бабки!.. Пусть работает! Тем более, поиски оплачиваю я….
-Сдалась она тебе?! – снова с сомнением поинтересовалась «мама».
-Сдалась! Сдалась! – страстно призналась гостья.
-Ну, как знаешь! … Странно! Я бы сказала, что у тебя кроме потерянных денег какой-то другой интерес в этом деле есть! Ну, да дело твоё…. Плати ребятам, и будем искать!..
-Только, чур, когда она отработает тебе «лям», ты расходы мои на поиски вернёшь мне!
-Миллион долларов?!.. Отработает?!.. Ну, если она принесёт мне такой доход, я их тебе дважды верну, – пообещала «мама».
-Смотри, не запамятовай потом, как ты любишь это делать! – предупредила странная гостья.
-Скажи «спасибо», что я тебе, вообще, помочь согласилась! – вдруг обиженно возмутилась «мама». – А ты мне уже условия ставишь! Ничего не посеяла?!.. Борзометр не шкалит?!..
Дима долго слушал этот странный разговор, и в какой-то момент ему вдруг показалось, что речь в нём идёт о каком-то очень близком ему человеке, … о Веронике.
Однако он тут же отмёл эту мысль прочь: мир так огромен, что быть такого не может, чтобы в бескрайней Москве, такой же огромной, как целый космос, две едва знакомые ему женщины разговаривали о именно ней. Этого просто быть не могло! Да и, к тому же, … у Вероники были деньги, много денег. Гладышев сам видел, как на похоронах ей передавали или конверты, или просто зеленоватые купюры долларов.
Однако беспокойная мысль о том, что женщины разговаривают именно о ней, о Бегетовой Веронике, снова закралась в его мысли и попыталась атаковать его сознание, но он окончательно разделался с нею, намеренно прикончив и принявшись размышлять о предстоящем возвращении домой: как ни хорошо было в этой огромной квартире посреди Москвы, как ни чудесно было всё это приключение, всё как-то слишком подзатянулось. Всё-таки, как ни крути, это был чужой ему мир, задерживаться в котором более у него не было ни желания, ни сил. Надо было возвращаться восвояси. Тем более что после такого чудного приобретения, свалившегося на него три дня назад в виде полного чемодана денег, дела его должны, – просто обязаны были, – пойти на лад….
Дима загрустил. Зря он выбросил единственную машинописную копию своего романа в Москва-реку, и теперь ему предстоял долгий кропотливый труд, прежде чем удастся восстановить её из своих обрывочных записей в дневниках. Но когда он сделает это, то непременно вернётся в Москву и отдаст свой роман в самое дорогое издательство столицы!..
-Ты там не заскучал?! – окликнула его «мама».
Он очнулся от своих мыслей и заметил теперь, что странная гостья уже ушла, а «мама» возвращается в постель, направляясь, вся довольная и цветущая, как майская роза, к их любовному ложу.
-Кто это был?! – поинтересовался Дима, когда она оказалась рядом.
Ему всё-таки хотелось убедиться, что разговор шёл вовсе не о Веронике.
-Да так! – отмахнулась «мама». – Дура одна! Приятельница, в общем….
Она полезла к нему целоваться, но он остановил её.
-А чего хотела?! Там о какой-то девушке шла речь….
-Не бери дурного в голову, а тяжёлого в руки! – посоветовала ему «мама».
Она вдруг с лёгкостью сломила его сопротивление своими опытными движениями, и через несколько минут они уже занимались тем, что прервал этот странный утренний визит.
День шёл за днём, а «мама» сутками напролёт упорно и увлечённо всё занималась с ним страстным «обучением» любви, во время которого Дима делал для себя поразительные открытия в её познаниях в физиологии и психологии постельных отношений, и всё больше убеждался, что то, как он прежде занимался любовью, было просто свинство по отношению и к себе, и к любимой им Веронике. Никакую другую он не хотел, но теперь понимал, почему его страсть и нежность не принесли никакого плода, и их отношения рухнули, едва начавшись.
Впрочем, наверное, было ещё что-то более важное, что повлияло на них: Вероника очень любила деньги, и дорожила той роскошной жизнью, которую ей предоставил «Бегемот». А он всё это у неё нечаянно отнял….
Несколько следующих дней их любовную идиллию никто не прерывал.
Дима потерял даже счёт проносящимся мимо их постели в шикарной, огромной квартире сменам дня и ночи.
То, чем они непрестанно занимались, у него язык не поворачивался назвать «сексом».
Конечно, любовью здесь и не пахло. Но вдохновлённая и страстная любовная игра, умелая техника его партнёрши, запредельное удовольствие, испытываемое и им, и ею, не позволяли ему назвать их постельные отношения этим – теперь, когда рухнул «коммунизм», – заезженным иностранным словом, которое не могло, не способно было выразить всю глубину взаимного проникновения. Да, скорее всего это можно было назвать именно так: взаимное проникновение.
Временами Диме казалось, что они похожи на два странных гуттаперчевых сосуда с разноцветными, шипучими жидкостями удовольствий, которые не имеют форм и очертаний и только и занимаются тем, что соединяются и взаимно перетекают друг в друга, обмениваясь своим чудесным содержимым, непостижимыми узлами сливаются и вьются друг вокруг друга. Порой он даже понять не мог, одного ли они пола или разных, потому что всё так сплеталось, так объединялось, так перемешивалось в этой любовной игре, целью которой было максимальное удовольствие для неё и для него.
«Мама» словно искусная прачка выжимала его, как простиранную до последней белизны вещь, и он чувствовал, как постепенно истончается запас его жизненных сил, и уже опасался, что, если так продолжится ещё немного и дальше, то просто умрёт в её постели от истощения жизненной энергии. «Наверное, это и называется: всю кровь через хуй высосать!» – иногда усмехался он про себя, думая об этом, но тут же понимал, что шутки – шутками, но могут быть и дети. Хотя, конечно же, не дети: детей-то он как раз и не боялся, да и, судя по возрасту его дамы, о зачатии речи и быть не могло. Он всё больше опасался, что эта игра никогда не кончится. Вернее, когда-то, конечно закончится, но только его летальным исходом….
Вдруг их снова побеспокоили.
На этот раз пришёл какой-то нерусский мужчина, скорее всего армянин.
Хозяйка квартиры попросила Диму оставить их наедине. Они прошли в диванную зону, куда «мама», словно горничная, принесла кофе и закуски, а Дима ушёл в «тренажёрку»: дальний угол квартиры, где стояло множество спортивных снарядов и даже десятиметровый в диаметре бассейн глубиной сантиметров в семьдесят, в котором плескалась тёплая лазурная вода, постоянно гоняемая насосом через очистительно-аэрационную систему, так и манящая к себе своей свежестью, привлекательным цветом и газовыми пузырьками, поднимающимися со дна, из выпускного отверстия насоса.
Некоторое время Дима пытался освоить спортивные снаряды, но вскоре понял, что это не для него, а потому, раздевшись, нагишом сиганул в бассейн и стал с наслаждением плавать в тёплой, ласковой, лазурной, щекочущей пузырьками воздуха, воде.
«Мужик – в жопу вжик!» – вдруг пришла ему на ум странная, тревожная, мысль он и забеспокоился, потому что в голову ему закралось, что их любовные утехи уже дошли до какого-то апогея, того пика, с которого теперь им предстояло, видимо, падать вниз. А потому, чтобы и дальше пребывать на такой запредельной высоте наслаждения, где уже никакого любовного вдохновения и усилий двух тел не хватало, «маме», видимо, нужно было, чтобы появился кто-то третий, … этот армянин!
«Третьим будешь?!» – спросил вдруг Дима сам себя….
Мысль о групповухе испортила ему настроение, ему подумать об этом было даже противно. Но было совершенно не исключено, что «мама» – любительница развлекаться с двумя, а то и с большим количеством мужчин одновременно! Недаром странная гостья тогда обмолвилась о гареме. Быть может, он уже начал подтягиваться, собираться в кучу?!.. А для чего ещё «маме» такая непомерно большая квартира, в которой рота солдат заблудится?!.. А такая огромная кровать-таблетка?!.. И, быть может, этот армянин – первая ласточка того гарема, куда теперь его тоже примут?!..
Однако! Дима был не согласен на такой поворот событий и вовсе не собирался быть в своре шавок, эту богатую тётку обслуживающих! Не исключено было совершенно, что вместо фаллоимитатора, которым до того в его анусе орудовала «мама», его предстательную железу теперь через задний проход будет взбадривать армянский член…. Наверное, за этим он сюда и пришёл!..
«Нет, это уж слишком!» – Дима испугался.
На такое, хотя это была всего лишь фантазия его разгорячённого мозга, он был категорически не согласен и потому подплыл к краю бассейна, затаился и стал подслушивать разговор, уцепившись за его бортик.
Акустика квартиры была изумительна, и до него отчётливо доносились слова беседы….
-Так куда, – говоришь, – вы уехали? – интересовалась «мама» у армянина.
-В город Сумы, Украина, – произнёс мужчина со свойственным его нации акцентом.
-Ну, а где обитает, расскажи!..
-Нет, Анфиса, я обещал…. Девочка всё отработала. Я и так сказал тебе достаточно, и думаю, что, если тебе надо, то со своими связями и способностями точный адрес её ты узнаешь без особого труда! Но… не от меня!..
Когда армянин скрылся за порогом лифта, расположенного в большой круглой колонне в центре квартиры, хозяйка пришла в тренажёрный сектор за Димой, чтобы позвать его под балдахин для продолжения их любовных занятий.
Дима всё ещё держался за бортик бассейна, впечатлённый своими мыслями и услышанным.
-Видишь, – сказала она ему. – Все торгуют информацией!.. Морда армянская!.. Ничего толком не сказал, а косарь с меня склянчил!..
Гладышеву почему-то вновь показалось, что речь в только что произошедшем разговоре, окончание которого он подслушал, шла о Веронике. Но он снова напрочь отмёл эту навязчивую мысль: мало ли с кем какой-то московский армянин мог уехать в славный украинский городишко Сумы?!.. Да в прежние времена туда много всякого народа из Москвы ездило отдохнуть!.. А армян там, вообще, не меряно!.. Может, он к родственникам ездил?!.. Нет! Быть такого не могло, чтобы Вероника связалась с каким-то армяном?!.. Он слишком хорошо знал эту девчонку! Да и, … чтобы все разговоры «мамы» с посетителями её роскошной квартиры, свидетелем которых он стал, были про одного и того же человека, да к тому же про неё, про Веронику?!.. Нет! Это уж слишком! Как-то очень странно всё! Таких совпадений не бывает!..
[content_block id=11928 slug=menedzhery-workle]
