-Батюшки-т святы!.. Вот вы-т где! – раздался где-то совсем рядом голос бабки Пелагеи: она влезла по лестнице на стог сена. – Алёнка!.. Да что же-т это делается-т?!.. Дмитрий!.. А ну-ка, слазь быстро-т!..
Пантелеевна мигом сняла влюблённую парочку с сеновала. И Дима был ей чрезвычайно признателен, потому как бабка появилась вовремя: не до чего серьёзного у них дойти не успело…. Хотя, что и говорить, девочка была хороша! Да и какой ещё может быть такая деревенская молодка, вскормленная на собственном подворье, пышущая здоровьем, жаждой любви и соком жизни, брызжущим из-под покровов её одежды всем в глаза, даже если та и не хочет демонстрировать это?!..
Правда, едва он ей занялся «серьёзно», как тут же ощутил, как та неопытна и инфантильна: несмотря на всю страсть, исходящую от Алёны, в постели от неё было не больше проку, чем от куклы, набитой ватой. И, хотя Дима уже давно не вкушал женской плоти, использовать её тело, как подвернувшееся по случаю для излияния накопившейся страсти, ему не хотелось: от одного помысла об этом он почувствовал себя гадко, так гадко, что сама мысль о соитии с ней стала ему противна, едва он почувствовал, как неопытна и юна его партнёрша.
Можно было без зазрения совести совокупляться с «мамой», женщиной бальзаковского возраста, знающей, что к чему, и жаждущей просто удовлетворения своей физиологии. Но с юной особой, в которой согласие отдаться было неразрывно связано с надеждой на начало новых отношений, новой жизни, нового мира?!..
Едва поняв, что Алёна, в самом деле, ещё не искушена в любовных утехах, Дима всячески оттягивал переход к решительным действиям, к соитию с юной девой, искусно и незаметно продлевая прелюдию, которую, впрочем, как и научила его «мама», мог и без коитуса завершить женским оргазмом…. Правда, опять же, касалось умеющего делать это и не раз испытывавшего это и прежде тела видавшей виды и готовой к такому женщины.
Вот за этой долгой прелюдией, перешедшей уже в скучание и некоторое недоумение Алёны, их и застала Пелагея.
-Ну-ка, слазьте-т!.. Слазьте! – кричала та, но как-то негромко, чтобы было слышно только им. – Вы что там устроили-т, а?!..
Шустрая, несмотря на свою полноту, бабка уже была внизу, рядом с приставленной к стогу лестницей, и ждала, когда парочка спустится к ней на «вздрючку».
Первым, одевшись, внизу оказался Дима, но когда спускалась Алёна, Пелагея, не стесняясь, с размаху, что есть силы, отвесила ей такую увесистую оплеуху открытой, растопыренной пятернёй по заднице, что, вскрикнув, та схватилась за зардевшую попу.
-Чё-т вы там устроили-т, а?!.. Дмитрий?! – укоризненно обратилась к нему Пелагея. Она решила устроить им разнос прямо здесь, не отходя от кассы. – Ей же замуж-т выходить, а ты … Что ж ты с ней-т делаешь, изверг, а?!..
-Да за кого замуж-то?! – в первый раз, опомнившись, но всё ещё держась за ушибленное место, возмутилась Алёна. – Пелагея!.. Ты вокруг посмотри!.. За кого замуж?!.. В деревне никого моложе сорока лет нет! Да и те все женаты!..
-Так что теперь?! – не унималась бабка, переключившись теперь на Алёнку. – Ебстись с кем ни попадя?!..
-Да почему же с кем ни попадя?! – удивилась Алёна. – Это ваш внук!..
Пелагею ответ застал врасплох, и она уже не могла найти слов: чтобы такого веско ответить разбушевавшейся в свою очередь девчонке.
-Да никто бы и не узнал никогда! – продолжала Алёна. – Он бы уехал!.. И всё!.. Что ж ты мне помешала, дура старая?!..
Гнев девушки делался нешуточным, и бабка, в сердцах махнув на неё рукой, развернулась и молча пошла прочь с заднего двора.
-Ну, что будем дальше делать? – поинтересовался Дима, когда Пелагея Пантелеевна исчезла за углом дома. Он уже знал, что больше ничего не будет, но всё же для порядка, как бы оставляя выбор за ней, предложил. – Давай вернёмся на сеновал?!..
-Да нет! – покачала с огорчением головой Алёна. – «Пантелеиха» всё испортила…. Вот дура!..
Она вдруг стала злой и серьёзной и, сложив в узел руки на груди, понурив голову, пошла прочь, в темноту улицы, даже не попрощавшись.
Дима с облегчением вздохнул, глядя ей вслед. Быть может, в самом деле, для Алёны он и был отдушиной в застоявшейся атмосфере захолустного уголка мира, но ему вовсе не хотелось оставлять в своей душе осадок случайной мимолётной связи с такой прекрасной девушкой, которая к тому же была ещё и невинна.
Это было нечто другое, совсем не то, что целый день кувыркаться в постели с повидавшей «Крым и Рым» «мамой». Дима каким-то шестым чувством понимал: с Алёной так нельзя. Ей двигали совсем иные чувства, чем те стимулы, что были в видах на него у многоопытной московской дамы. И эти чувства были во многом всё-таки романтичны, окрашены розовыми красками грёз и надежды на открытие для себя какого-то нового мира, которое, – он-то это знал, – всё же не состоится, превратившись лишь в горькое разочарование, в то время как у «мамы» это было всего лишь очередное блюдо в её пресыщенном сексуальном рационе….
Прошло несколько дней, а Алёны как и след простыл. Больше он её не видел, впрочем, и сам не выходя за ограду дома.
Пелагея даже как-то раз затопила ему баньку, и Дима с удовольствием попарился в странной, будто из прошлых веков, бане «по-чёрному», ныряя, когда было уже совсем невмоготу терпеть жар, в студёный омут вяло текущей мимо речушки с мостка, куда из бани вела задняя дверь.
Первоначальные впечатления от странного, почти героического, путешествия на велосипеде за несколько сотен километров, похода через топи бескрайнего болота, от деревни, такой простой и древней, что, казалось, он вернулся в прежние века, улеглись, и постепенно Диму стали одолевать думы о прежних проблемах.
Самым главным было всё-таки то, что Дима так и не мог понять, где он теперь, вообще, пребывает: в действительности или в сновидении, – всё было настолько реально и правдоподобно, что и сомнений не оставалось, что это происходит с ним на самом деле. Но, в то же время, Дима помнил о своём опыте погружения в изменённое сознание, о том, как нарисовал себе свой горный велосипед, хотя тот был заперт в квартире, о кубе Михаила, который постоянно, несмотря ни на что, необходимо было держать в сознании, и о цели своего путешествия, – попасть в Рай-город, – которую тоже нельзя было ни на миг упускать из виду.
В разговоре с Алёной, словно маячок, подтверждающий правильность направления его движения, опять промелькнули слова о Рай-городе. И если в первый раз они звучали из уст Анжелы, то теперь их произнесла Алёна.
Случайности не случайны, – помнил Дима, – и потому в этих словах что-то было. Что-то мистическое и загадочное…. Во всяком случае, интуиция подсказывала ему, что, как ни странно, он всё ещё находится на правильном пути к цели. Хотя самого пути как раз-таки видно и не было.
Дима не знал, сколько ещё пробудет в Васелихе, но теперь ему хотелось прожить здесь, в деревне, как можно дольше, хотя бы до осени, а лучше до зимы, когда замёрзнут и река, и болото: воспоминания о пережитом во время недавнего путешествия всё же заставляли его содрогаться, едва лишь он думал о том, что когда-то предстоит возвращаться обратно тем же путём. Хотя и … ехать зимой на велосипеде за полтысячи километров – тоже выглядело удовольствием не из приятных….
Пелагея меж тем нарадоваться не могла на то, что в её доме снова появился гость. Но о том, что до Димы у неё гостил другой, такой же молодой, родственник и, как выяснилось, ещё и выпускник сумского артучилища, она не хотела ни слышать, ни вспоминать, и всякий раз как-то зло отмахивалась, едва внучок затевал разговор на эту тему.
Впрочем, Диме и самому было не до досужих разговоров. Теперь, когда он оказался в безопасности, в затерянной в бескрайних болотах глухой деревеньке, которой и на карте-то, наверное, не было, ему хотелось понять, как связано его согласие участвовать в авантюре, предложенной Летаргеном, с тем, что произошло с ним в его реальной жизни, в результате чего его персона оказалась вдруг в числе самых разыскиваемых на Украине особо опасных преступников. Да и не ясно было, реальна ли эта жизнь или только снится ему?!..
Иногда он ловил себя на мысли, что сходит с ума, поскольку всерьёз воспринимает сон, в котором ему привиделся какой-то непонятный ангел, да и всё, что было потом, как действительное событие своей жизни. Но каким-то шестым чувством, помня предупреждение Летаргена, непрестанно, во что бы то ни стало, держать в сознании две вещи: созданную его воображением Меркаба и цель путешествия – Рай-город, – он всё-таки постоянно выполнял это нелепое ментальное задание, которое, впрочем, отнимало много душевных сил. Шутка ли: создать воображением сверхмощный и сверхбыстрый транспорт и заставлять его нестись через неизведанные пространства каких-то непонятных срединных миров, ни на минуту не переставая держать всю его непрестанно работающую и изменяющуюся конструкцию в своём ментальном теле, сконцентрировав на нём значительную часть внимания, на пути к такой же мистической и таинственной, как и само транспортное средство, цели – неведомому Рай-городу, которого, впрочем, возможно и не было вовсе….
«Пойди туда – не знаю, куда! Принеси то – не знаю, что!» – его так и подмывало спросить у окружающих, у той же Пелагеи Пантелеевны: ты, вообще, реальна или только моё воображение, разыгравшееся у меня в голове?.. И, если реальна, то в какой степени реальности пребываешь?..
Помнил он, как Летарген учил при подготовке к полёту, что его сознание одновременно присутствует в нескольких десятках родственных реальностей, объединённых общим планом возможностей, одновременно, всякий раз перескакивая между ними в выборе последующей доминанты. Эти реальности составляют тянущийся через время жгут событий, который теряет одни реальности, поскольку их действительность становится слишком несовместима с действительностью в родственных планах бытия, и приобретает другие, но в целом всегда доминирующая реальность сопровождается целым сонмом, пучком, сестринских воплощений его сознания, каждое из которых готово перехватить инициативу, если хозяин выберет ведущий именно к нему поворот событий.
-А сколько реальностей сопровождают доминирующую? – интересовался у него Дима.
-Ну, это не трудно вычислить, если разделить четыреста миллиардов бит информации, которые твой мозг обрабатывает ежесекундно, на две тысячи бит информации, которые «весит» доминирующая реальность. Остальные по мере их удаления от оси вероятности занимают в этом потоке всё меньше места. Самые удалённые, которые, впрочем, всё-таки могут вдруг стать доминантой и имеют на это шанс, имеют размер в несколько бит. Пучок реальностей подчиняется закону распределения теории вероятности и концентрируется, рассеиваясь в квадратической прогрессии по мере удаления, вокруг оси движения сознания к намеченной во времени и пространстве цели. Для простоты и упорядочения кармы сознаний возможность перемещения во времени в вашем измерении сильно затруднена. Но это ограничение полностью пропадает в ментале. Все реальности – результат твоего собственного творения, запомни это. А потому тебе возможно всё, что ты только захочешь. Ты даже сможешь достичь Рай-города, если только этого пожелаешь и будешь всё время помнить об этом намерении! Ты просто не представляешь, насколько мощное существо – человеческий организм, и насколько важный инструмент управления реальностью – намерение!..
Впрочем, Дима уже чувствовал где-то внутри себя, что сильно устал и вымотался, но осознание того, что цель ещё не достигнута, всё-таки предавало ему невесть откуда берущихся сил, и он продолжал держать в самой глубинной прослойке своего внимания образ своего транспорта и своей цели….
Однажды ему вдруг приснился некто, представившийся ему Григорием Охромовым….
-Охромов? – переспросил он у парня. – Кажется, в жизни ты мне встречался!..
-Да, у нас много совместных воспоминаний! – согласился непрошеный гость его сновидения.
-Зачем пожаловал?! – поинтересовался Дима.
-За тобой! – ответил также прямо и честно Охромов.
-А что так?!
-Ты нужен нам!
-Кому?!
-Мне и полковнику Звереву! Мы просто обыскались тебя! – ответил Охромов. – Тебе надо вернуться в город и встретится со мной!
-Меня там ищут! – возразил Дима, сделав отрицательный жест и отгородившись от предложения.
-Но у тебя же Меркаба! – возразил Гриша.
-И что?!..
-Ты можешь путешествовать не только в пространстве, но и во времени! – ответил Охромов. – Возвращайся в то же время, когда ты приехал в город из Москвы!
-А откуда ты знаешь про Меркаба?! – удивился Дима.
-Дурацкое название, правда?! – смеясь, поинтересовался вместо ответа Гриша. – Я, вообще, не сторонник употреблять еврейские слова….
-Но откуда ты про это знаешь?! – не успокаивался Дима.
-Ну, скажем так: я имею доступ к твоему менталу так же, как и все прочие, кто умеет путешествовать в астральных мирах.
-А как ты приобрёл это умение? – удивился ещё больше Гладышев.
-Я много работал!.. Между прочим, вместе с тобой!.. Видишь ли, время можно закольцевать, поскольку оно линейно только в реальности. В ментале, как ты знаешь, время не имеет направления, оно объёмно, как и пространство….
-Что ты хочешь этим сказать, говоря: закольцевать?!..
-Только то, что последующий опыт можно использовать для предыдущих действий!
-И что?!
-А то, что мы с тобой должны найти некую субстанцию. Я называю её АдМинистр@Тор. Вот с её помощью я и обрету могущество, которым теперь, скажем так, в ментале, но как тебе кажется – в моём прошлом, сейчас пользуюсь, общаясь с тобой!.. Летарген тебе обо мне вскользь упоминал….
-Вот как?!
-Он говорил, что мы будем с тобой вместе искать некое материальное подобие куба Михаила. И мы его найдём!.. Доказательством того является то, что я сейчас с тобой общаюсь. Но для того, чтобы всё это произошло тебе нужно вернуться обратно в Сумы….
Охромов не успел договорить, потому что Дима, противясь его требованию, как некогда прежде и Литаргена из Меркаба, усилием воли выкинул Охромова из своего сна и … проснулся.
Перед ним стояла Алёна.
-Проснулся, соня?! – поинтересовалась она, едва он открыл глаза, словно давно уже ждала его пробуждения.
-Да, – растерянно ответил Дима, не понимая, как она оказалась у его кровати.
Впрочем, что было удивляться: он же был в деревне, а здесь, чтобы войти в дом к соседу, надо было всего лишь открыть калитку и поздороваться с хозяином.
В окно комнаты бил луч света высоко стоявшего уже солнца, и Диме стало понятно, что день близится к полудню.
-Выспался уже?! – игриво улыбнулась девушка.
-Да….
-Тогда пойдём! – Алёна взяла его за руку и потянула из постели, буквально выдернув из-под одеяла.
-Куда?! – Дима всё ещё не мог понять, что происходит: это новый переход сна или явь. – Куда?!..
-Нас ждут земляничные поля! – загадочно ответила, на секунду обернувшись, Алёна. – Strawberry Fields Forever!..
-Знаешь английский?! – удивился Дима, натягивая на ходу штаны.
Но девушка не отвечала, продолжая тянуть его за собой.
-А почему так спешно?! – не мог понять он.
-Время пришло! – загадочно ответила Алёна.
И Дима больше ничего уже не спрашивал.
Алёна протащила его за собой по двору, на дальнем краю которого над грядками колдовала Пелагея, и вскоре они уже были за околицей деревни.
-Может быть, велосипед с собой возьмём?! – наконец, придя в себя, глупо поинтересовался Дима.
-Он нам ни к чему! – обернулась и загадочно, так, что у Димы на мгновение от предвкушения любви и счастья вдруг замерло сердце, улыбнулась ему Алёна. – Ты знаешь, что, если съесть много земляники, отнимаются ноги, и человек не может ходить?! – поинтересовалась она. – Сегодня мы будем есть землянику до упаду!..
Дима хотел спросить ещё: где её корзина? – но тут же понял, что сегодня она им тоже будет ни к чему.
[content_block id=12792 slug=posle-prg]