Веронике, в самом деле, скучать не пришлось.
Сразу же по приезду в Москву «мама» сообщила ей, что она отбывает с парой новых клиентов в секс-клуб «Платон отступает», где-то в Соединённых Штатах. После этого были сказочные Гавайи, – по сравнению с ними Италия показалась Веронике уже отсталой и нищей деревней. Потом она сопровождала одного американского бизнесмена в его поездке в Гонконг. И едва возвращалась в Москву, как её уже ждал очередной похотливый до молодой симпатичной украинской пиздёнки старикашка.
Теперь она ощутила на себе всю мощь «маминого» бизнеса, в котором, хотя и занимала одно из важных мест, была всего лишь винтиком в огромном механизме по зарабатыванию денег на человеческой похоти и жажде молодого, сочного, здорового тела ослепительной красоты юной особы.
Вероника была старательна, выкладывалась на полную катушку. Она помнила договор с «мамой», и теперь только он и стоял у неё перед глазами. Она представляла его каким-то шкаликом, уровень которого постоянно рос, а наверху была заветная цифра: один миллион долларов.
Клиенты ею были весьма довольны, и весть о новой, обворожительной и весьма искусной жрице любви, появившейся в обойме у «мамы», расходилась по миру, в буквальном смысле, с быстротой молнии. Бывало так, что, вернув её в Москву, они уже звонили и снова заказывали обворожительную украинскую pussy на самое ближайшее будущее.
[content_block id=12903 slug=ssyslka-na-knizhnyj-magazin]Вероника была нарасхват. Случалось так, что Саид вёз её напрямую с одного курорта на другой, где в роскошных апартаментах уже томился в ожидании очередной богатый старичок, исходящий слюной при одном только воспоминании об этой хохлушке. Вскоре похотливая очередь на неё сделалась такой длинной и плотной, что она уже летала в компании чеченца по всему миру без заезда в Россию, в Москву, в «Космос», едва успевая с самолёта на самолёт. И это Веронику в её положении устраивало больше всего.
Теперь ей стало понятно, зачем «мама» тратила на неё столько времени и такие деньги, водила её по операм и дорогим ресторанам, украшала в изысканные наряды и осыпала бриллиантами. Вероника взлетела под самый потолок небосвода истеблишмента. Недаром с ней занимались преподаватели, которые натаскивали «девочку» в английском, немецком, французском, давали ей представления об искусстве и живописи, учили её правильно одеваться и накладывать make up и ежедневно определяли её dress code. Её промоушен удался на славу. И теперь все мировые толстосумы, – клиенты «мамы», – желали вкусить её прелести, занимая друг за другом очередь для встречи с ней на полгода вперёд.
Вероника ходила по рукам в таком высоком кругу, одно упоминание хоть кого-то из лиц которого в мировой прессе рядом с проституткой обернулось бы вселенским скандалом. Поэтому им это стоило очень дорого. Очень! И «мама» не успевала набивать карманы гринами, то и дело нагло взвинчивая цену на её услуги. Впрочем, эти люди денег не считали, – главным для них было оставаться в тени. И «мама» нарадоваться не могла, что так удачно угадала место в иерархии своей секс-империи для новой симпатичной украинской «девочки». Вероника, – она не сомневалась, – была прирождённой суперпроституткой, талант которой был просто зарыт в землю, а она сумела его откопать и раскрыть….
Спустя пару месяцев этой бешеной гонки Вероника уже и припомнить не могла, где, в какой стране, в каком городе, на каком удивительном и экзотическом курорте была две недели, – и даже неделю, – назад. Они проносились перед ней будто на всё ускоряющей вращение карусели.
Она крутилась как белка в колесе, проносясь над миром со скоростью молнии, каждый раз встречая рассвет с другим клиентом, в новом месте, в другой части света, но всегда неизменно с Саидом, который стал её тенью в этом стремительном мировом турне.
Всюду её сопровождало несколько человек, обеспечивающих ей подобающий и подходящий к местному климату внешний вид, одежду и макияж. Они часто менялись. Но Вероника замечала, как они дорожат своим местом, как им не хочется покидать её, носящуюся со скоростью загоняемой лошади по мировым курортам и злачным местам суперпроститутку.
Вероника чувствовала себя денежным пылесосом, шланг которого «мама» умелым промоушеном умудрилась засунуть в карман не одному из своих клиентов-миллионеров. Она была теперь секс-машиной высшего уровня, безвозвратно отсасывавшей из карманов толстосумов их деньги и застарелую, начавшую тухнуть, сперму из их ушедших было на покой яичек. И то, и другое она делала так восхитительно, что были довольны и «мама», и клиенты. Не была довольна только она.
Сперва это было до того захватывающе и необычно, что она уже и забыла как-то не то чтобы обо всём другом, но даже о Битлере. Но вскоре Вероника ощутила неудовольствие от происходящего. Её тело стало подавать сигналы протеста против такой нагрузки, – она работала на износ. Мимо проносились десятки тысяч заработанных ею долларов, а в её кармане не оседало ничего. И она всё чаще теперь вспоминала знаменитую присказку: «И я там был, мёд-пиво пил, по усам текло, да в рот не попало!»
Да, по её соблазнительным усикам, которые ей на больших срамных губах каждый раз старательно выравнивали парикмахеры, – слева и справа от её злачной щёлки, – действительно, текло рекой. Но ей от того не прибывало ни цента. Все её драгоценные наряды, которые следом за ней в чемоданчиках возили по миру, и несколько килограмм многомиллионных украшений, которые в дипломате, пристёгнутом позолоченными наручниками к запястью под ослепительно белым костюмом, носил с собой Саид, – всё это принадлежало не ей. И каждый раз, когда ей на шею надевали колье стоимостью в несколько сотен тысяч, – а то и миллионов, – долларов для ужина или другого появления в компании клиента в публичных местах, Вероника ощущала невыносимую тяжесть, преодолеть которую стоило больших усилий. Она оставалась всё той же нищей куртизанкой, которая выходила на панель, как на сцену, – в ослепительном баснословно дорогом реквизите, который ни на цент не принадлежал ей. И после очередного спектакля его также аккуратно снимали с неё, оставляя в чём мать родила, ни с чем, словно это был манекен.
Вероника всё больше понимала, что она всего лишь декорация, вывеска, яркая лампочка, на которую, распустив слюни, летели «мамины» клиенты-миллионеры. Что сама она, как человек, как женщина, никому из них и не нужна вовсе. Что они воспринимают её не больше, чем проститутку, чем ярко накрашенную, изысканно и дорого одетую функцию, сексуальную услугу, часть их эпатажа и программы отдыха или путешествия, которая появилась из ниоткуда и по окончании поездки или отдыха должна исчезнуть также, – в никуда. И, несмотря на всё сказочное фешенебельное великолепие жизни на этой прекрасной планете, которое теперь, благодаря её новому статусу, стало ей доступно, которого иначе она не попробовала бы ни на один зуб, Веронику это устраивало всё меньше и меньше. Она понимала, что вскоре, – навсегда отравленная этим ярким ядом роскоши, о которой прежде она и представления не имела, даже и не подозревала, что такая возможна и существует на свете, – уже не сможет жить по-другому. Но ещё больнее было осознавать, что она всего лишь рабочий орган этого праздника жизни. А всё это чарующее великолепие, – вся эта сказка, в которую её с головой окунули, – для неё не навсегда! И она всё чаще задумывалась об этом. Деньги, которые оплачивали за её тело, за её красоту, за её сексуальную неординарность и её умение сдаивать застоявшиеся секреты мужского организма, опустошать яички и семенной мешочек так, что ей позавидовал бы любой уролог, текли прямиком в карман «мамы». Но однажды этот поток должен был иссякнуть, потому что она перестала бы быть той соблазнительной штучкой, которой была сейчас, красота её стала бы уже не юной, и не такой манящей. К тому времени «мама» уже наверняка надоила бы через неё свой миллион долларов и нашла бы новую фаворную «девочку», не уступающую ей красотой и способностями, и Вероника стала бы ей просто не нужна. Тогда её даже не отпустили – просто вышвырнули бы на помойку, оставив без гроша в кармане, лишь со сладкими воспоминаниями в голове. Да и в чём была бы их сладость? В том, что она когда-то ходила в чужих бриллиантах и в чужих дорогих нарядах, бывала на фешенебельных курортах и в злачных местах мира, вроде Лас-Вегаса, Макао и Монте-Карло, куда, словно тараканы к тарелке со сладким ядом, слетались миллионы людей, – богатых и не очень, – одни, чтобы просто провести время, другие с искренней и тщетной надеждой выиграть у этой жизни счастливый билет, третьи – чтобы кого-то объегорить? Какая бы ей от этого всего была отрада тогда, когда всё это прошло?!..
Вероника знала: любая другая на её месте вылизала бы «маме» всё, что та бы ей приказала, лишь бы попасть в эту сказочную жизнь, которая теперь окружала её, – и той неважно было бы, что будет с ней дальше – через год, через два. Но Вероника всё чаще задумывалась теперь именно об этом, и это отравляло ей возможность наслаждаться той сказочной, яркой, красивой, роскошной, недоступной для подавляющего большинства жителей Земли жизнью, в которую её окунули. Всё чаще она задавалась вопросом: «А что потом?!»
[content_block id=12905 slug=mediassylka-na-stranicu-alta-spera-veronika]Может быть, и не нужно было этого делать? Может быть, действительно, пока вокруг был праздник, надо было, не задумываясь о будущем, наслаждаться этим пиршеством, а потом, когда вдруг всё окажется позади, просто свести счёты с жизнью? Но Вероника знала, что как раз это у неё и не получится! Она не сможет убить себя! Не потому, что любит себя, – теперь она уже не знала, любит ли себя, потому что всё больше сама воспринимала своё тело, как вещь, а не как свою драгоценную и единственную Вселенную, которая принадлежала ей прежде, и которую когда-то любила и обожала неподдельной и искренней любовью больше всего на этом свете! А просто потому, что знала: она трусиха, и не сможет этого сделать! И потому, когда «мама» даст ей пинка под зад, а у «мамы», – Вероника не сомневалась в этом, – момент этот был строго рассчитан и заранее известен, она долго, как использованная лампочка, будет валяться на помойке жизни, пока не исчезнет с лица Земли. Но знала точно и ещё одно: этого она не хочет! Она сама должна управлять своим будущим и сделать его таким, каким сама его видит. Но ослепительная, блистающая, завладевающая ежесекундно вниманием мишура окружившей её роскошной жизни мешала ей увидеть, рассмотреть, сконструировать для себя его так, действительно, хотела. Надо было остановиться, отвлечься, перестать воспринимать окружающую её ежеминутно чужую реальность, в которой была всего лишь декорацией, собрать в кулак свою волю и начать строить свой мир, который бы принадлежал только ей.
Вероника всё чаще задумывалась об этом, но никак не могла приступить к осуществлению своего плана. Она ещё вспоминала того парня, который учил её однажды в самолёте, как управлять своей жизнью. Но его наставления всё больше скрывала ослепительная вуаль происходящего с ней без остановки действа кружившей её красивой, яркой карусели. Весь мир кувыркался вокруг в калейдоскопе новых впечатлений, и она не в состоянии была остановиться. Да она и в самом деле не могла с этой карусели сойти. Чтобы сделать это, ей нужно было отработать «маме» миллион, а до этого было ещё очень далеко. И никто бы ей этого миллиона не подарил….
Однажды Вероника в ужасе проснулась среди ночи в пятизвёздочном отеле в Рио-де-Жанейро, и поняла, что надо что-то делать.
В постели рядом с ней храпел очередной голый старикашка, который и не догадывался, сколько душевных сил ей приходилось затрачивать на то, чтобы доставить ему удовольствие, чтобы заставить его член вспомнить, что при ослепительном виде обнажённой женщины он должен вставать, расти, делаться упругим столпом любви, а не продолжать понуро висеть, как дохлый мышонок. Кто бы знал, чего ей стоило будто бы с настоящей страстью обнимать, привлекать к себе и прижимать к своей мягкой, нежной, шелковистой, упругой коже старое, дряблое, обрюзгшее, – всё в мерзких пятнах, плешинах и других признаках организма, пикирующего в утиль, – тело очередного миллионера, начинавшего думать с ней в постели, будто он, оказывается, ещё, – о-го-го, – Мачо, а не просто кусок дерьма с миллионным счётом в банке. Кто бы знал, сколько стоила ей душевного напряжения старательно изображаемая всякий раз, когда клиент обращался к ней, радушная и счастливая улыбка, словно это был её медовый месяц со сказочным принцем, а не отбывание очередного щедро оплаченного «маме» номера с очередным ходячим трупом-толстосумом.
Проснувшись, Вероника долго сидела на постели, поджав под себя ноги, и думала о происходящем с ней.
Ей стало душно, и она вышла на просторный балкон.
Далеко внизу, под гостиницей тянулся мимо, – от одного края города до другого, – берег океана. На освещённом фонарями широком песчаном пляже даже ночью было многолюдно. Там не переставали купаться, играть в мяч, лежать на шезлонгах. Курортная индустрия работала безостановочно. Откуда-то с центральных улиц доносились звуки карнавального шествия, пёстрая кавалькада которого, казалось, здесь не прекращается никогда.
[content_block id=12907 slug=mediassylka-na-stranicu-prodazhi-veronika-napisano-perom-bumazhnaya]Её старичок мирно спал, и она ощущала себя медсестрой при последних издыханиях больного, оказывающей ему помощь посредством сексуального взбадривания уже клонящегося к вечному покою тела….
Порыв влажного тропического ветра дунул ей в лицо. Она всмотрелась в черноту впереди, над морем, разбавленную лишь редкими огнями кораблей и красными сигнальными маяками на вершинах окружающих город гор. Ночь была безлунной, и потому едва угадывались в темноте очертания ещё более тёмной, загадочной и по-своему красивой Сахарной головы, неправдоподобно торчащей из воды крутыми склонами.
Вероника снова попыталась сконцентрироваться на том, чему её учил парень в самолёте, вспомнить его наставления….
Было, конечно, здорово, что Вероника за считанные месяцы побывала в стольких местах, даже в одно из которых в своей обычной жизни ей вряд ли когда-либо удалось бы попасть. Но она вдруг поняла, что этот хоровод, запущенный «мамой», однажды всё-таки остановится и сбросит её прямиком на свалку. Но теперь он будет кружить её ещё очень долго, возможно, что даже до тех пор, пока однажды она вот также не проснётся где-нибудь на Шри-Ланке или на Мадагаскаре среди тропической ночи и не поймёт, что это уже не она, не Вероника Бегетова, которой внутри даже теперь она всё равно, несмотря ни на что, ещё ощущала себя. А, действительно, какая-то суперпроститутка Лада, которой некуда, незачем, да и не хочется уже сходить с этой карусели. Потому что привыкла к ней, её больше нигде и ничто в этом мире, кроме нескончаемой череды новых и старых клиентов-старикашек, не ждёт. И, даже заработав «маме» тот пресловутый миллион, который обещал ей свободу, она не сможет покинуть этого замкнутого круга, потому что он стал уже частью её натуры и прочно въелся в её душу своим порочным новообразованием, отделить которое от себя без мучительного усилия, больших потерь и невыносимой боли будет невозможно. И даже если это ей удастся, то вряд ли она найдёт уже ту, прежнюю, себя и сможет заново обрести тот утраченный образ. К тому времени Вероника Бегетова умрёт в ней навсегда. И не останется ничего, кроме пустышки Лады! А прошлое будет тащиться за ней как липкая паутина, притягивая к себе, назад. И побарахтавшись, побултыхавшись в прежнем мире, где ей уже не будет места, без этой странной работы, если её можно назвать работой, без этой кутерьмы, без этого нескончаемого турне с бесконечной сменой несимпатичных и неприятных мужчин, она вернётся обратно к «маме», приползёт к ней и будет умалять, растоптав остатки гордости, взять её обратно.
И, возможно, «мама» снизойдёт и не обидится на неё за то, что она покинула её империю страсти, променяла на обыкновенную, такую неприкаянную и беспросветную, серую и будничную, лишённую праздника и впечатлений жизнь, – возьмёт обратно. Но, скорее всего, к тому времени «мама» уже вырастит новую фаворитку, которая займёт её нынешнее место главного диаманта её диадемы, и скажет ей: «Извини, Лада! Ты ушла со своего трона, а свято место пусто не бывает! Я нашла новую красивенькую кобылку, а ты теперь займи местечко поскромнее или вообще ступай-ка в номерные девки! Ты уже не котируешься!»
Вероника увидела своё будущее и поняла, что не хочет его. Она не знала теперь и сама толком, чего же хочет, – только не этого: «Надо найти выход и выбраться с этой пёстрой, усыпляющей здравый смысл хмельным, пьянящим нектаром, завлекательной карусели! Если не сделать это сейчас, этот монстр, Лада, сожрёт меня изнутри, не оставив ничего от меня! Я стану пустышкой, зарабатывающей деньги продажей своего тела!»
Вероника не на шутку испугалась, что с каждым днём всё больше превращается в Ладу, бездушную мастерицу умений в той сфере, о которой большинство почему-то предпочитает молчать, делая вид, что этого вовсе нет. В конце концов она станет той, которой ничего больше и не надо, которая боится, как бы её место не заняла более молодая, красивая и броская путана, – а такое рано или поздно всё равно произойдёт!
«Нужно что-то менять! – решила она. – Пока я окончательно не стала ею, нужно выбираться из этого золотого дерьма!.. Но как?!»
Она вспомнила Битлера! Вот кто был ей нужен! Как она забыла про него со всей этой пёстрой кутерьмой! Как можно встретить мужчину своей жизни и снова окунуться в путанство?! Но что она могла сделать?!
Да, у них был сказочный роман, но… так казалось только ей! Ведь Битлер прекрасно знал, кто она и почему ему так страстно отдаётся!.. Он же её купил!.. Он и подумать не мог, что она сделала бы это для него с таким же удовольствием и просто так потому, что он ей нравился, потому что она его любила!..
Битлер! Битлер! Битлер!
[content_block id=12909 slug=mediassylka-na-stranicu-prodazhi-veronika-napisano-perom-elektronnaya]Он исчез из её жизни так внезапно и так давно, что о нём стоило бы, наверное, просто забыть. Но она не могла! Он был записан в каждой молекуле её ДНК, в каждой клеточке её тела, и это знала только она!
И та мишура, которая пёстрым дождём сыпалась на неё в её теперешней жизни, только отвлекала её от воспоминаний о нём, но не могла их поглотить.
Вдруг Вероника испугалась, что уже никогда не увидит его!
«Битлер! Вернись ко мне! Я ничего больше не хочу! – страстно зашептала она куда-то в черноту бразильской ночи. – Битлер!.. Я люблю тебя! Забери меня отсюда, из этой опостылевшей мне своей бриллиантовой мишурой жизни!.. Я хочу жить по-другому!»
Она закрыла входную дверь на балкон, чтобы не разбудить своего клиента, мирно и сладко, словно ребёнок, дремлющего после опустошения семенных канальцев его тела старикашку, и уже что было силы закричала в чернильный мрак ночи:
-Битлер! Забери меня с собой!
На глаза Вероники навернулись слёзы.
И хотя какой-то убаюкивающий голос внутри неё говорил: «Брось, девочка, ты привыкнешь к этому! Смотри, как всё вокруг красиво, замечательно, как это нравится тебе!» – она знала, что должна бороться за себя, пока ещё не стало слишком поздно.
Единственное, чего Вероника не знала, так это – как.[content_block id=12900 slug=posle-veronika]