“r Ад Министр @ Тор”, гипер роман, книга 1/4 “Путешествие в Рай-Город”, роман, глава 21

Близился Новый Год. Повсюду стояла суета и сутолока. Народ рыскал по магазинам в поисках подарков. В нескольких местах на улице ставили большие новогодние ёлки.

Векселя 100, 12%

Дима целыми днями блуждал по центру города, казалось бы, бесцельно, но почему-то всё время оказывался на театральной площади, откуда хорошо был виден балкон квартиры Вероники.

Путешествие в рай-город«Быть может, это она швырялась деньгами с балкона?! – иногда думал он, подолгу взирая на окна её квартиры. – Было бы хорошо, если она! Значит, у неё так много денег, что может себе позволить такое безрассудство!»

Впрочем, в безрассудство Вероники Диме верилось с большим трудом. Если бы она была такой, то вряд ли смогла бы выйти замуж за Бегемота. Он не знал всей женской подковёрной кухни, но нисколько не сомневался, что в числе претенденток на это сладкое место под солнцем Вероника была не одна. А раз так, то надо было быть весьма изощрённой, – он не хотел употреблять это слово, но оно само просилось на язык, – сучкой, чтобы обойти неведомый, но, наверняка, несметный сонм конкуренток.

«Так что это вряд ли была Вероника!» – делал Дима неутешительный вывод после таких рассуждений, всякий раз оказываясь под её балконом.

А неутешительным он был по одной простой причине: Гладышев в тайне надеялся, что это всё же была она, и тогда, быть может, ей снова захочется пошвыряться с балкона деньгами.

Ему очень хотелось этого: Дима надеялся, что он сможет её окрикнуть, привлечь к себе её внимание и поговорить с ней.

О чём говорить?! Да хотя бы предупредить её, что Гвоздев замышляет против неё недоброе. Она наверняка с ним контачит, но, скорее всего, знать не знает то, что собственными ушами услышал недавно от Гвоздева Дима: тот уже прибрал квартиру Бегемота к своим рукам, а теперь хотел забрать у неё и ту, в которой она жила. Её-то квартира была гораздо ценнее, привлекательнее и дороже, чем «хрущёвка» Бегемота, обладателем которой стал Гвоздев.

Впрочем, больше Диму беспокоило то, что бандит хвастался, что любит её.

«Что это за любовь такая странная, когда человек хочет ещё и отнять всё у той, которую любит?!» – удивлялся он, но потом тут же понимал, что Гвоздь не так прост, как кажется, и таким образом наверняка хотел привязать к себе Веронику словно цепью: куда она от него денется, если вся её собственность будет принадлежать бандиту.

Диме хотелось думать, что от неё Гвоздеву нужна была только её недвижимость, но не она сама. Тогда, если бы Вероника осталась ни с чем, она наверняка бы по-другому стала относиться и к его вниманию, и к его любви….

Конечно, было бы трудно, поскольку жить им было бы негде: вряд ли его мать стала бы долго терпеть их в своей квартире, – но они бы что-нибудь вдвоём придумали, вместе.

«Вместе!» – это было самое заветное слово в его мыслях о ней. Он был согласен жить с ней вместе хоть где, пусть даже в шалаше. Но вот она…. Шалаш ей явно не подходил, и поговорка: «С милым рай и в шалаше», – была точно не про неё…. Или не про него?!

Быть может, она просто ещё не встретила своего «милого»? В таком случае, Диме точно ничего не светило, ведь он в её жизни был уже давно, а это значило, что он уж точно не её «милый».

Однако, надежда умирает последней, да и любовь – странная штука: любишь того, кого ей приспичит, независимо от того, что тот человек в ответ не питает к тебе ничего! И потому Дима всё не мог забыть Веронику, да и не собирался это делать.

«Пусть даже так случится, что, так или иначе, она выйдет за Гвоздя замуж! – думал он. – Я всё равно буду любить её! Сердцу не прикажешь!»….

-Бедный-бедный мальчик! – вспоминал он тогда слова «мамы», обращённые к нему в минуты её откровений.

-Почему?! – удивлялся он.

-Ты так влюблён в какую-то особу, что тебе ничего от неё не светит!

-Почему?!

-Да потому что женщины ищут мужчин таких, которые на них не обращают внимания! А вот такими, как ты, влюблёнными в них слепцами, они устилают свой путь, чтобы легче было идти к намеченной цели!

-Но как ты узнала?! – удивлялся Дима.

-Как?! – ухмылялась «мама». – Да на тебе лица нет!.. Посмотри: вокруг тебя роскошные хоромы, с тобой одна из самых шикарных женщин Москвы!.. А ты где-то не здесь!.. Ты не со мной!.. Ты с ней!.. Ты не замечаешь того, что тебя окружает, и просто счастлив вырваться отсюда и бежать за той сучкой, которая тебя в упор не замечает!..

«Мама» обиженно поджимала губки.

-Но я ей отомщу! – говорила она потом, будто знала, кого и где ей нужно настичь.

-Не надо! – отвечал Дима на всякий случай: вдруг «мама», в самом деле, знала и про Веронику, и где ту искать, – у него иногда складывалось такое впечатление, – и потому он пытался защитить свою возлюбленную. – Я того, наверное, не стою!..

-А я за себя отомщу! – парировала его слова «мама». – В кои веки видано, чтобы меня так унижали!..

-Как унижали?! – не понимал Дима: в самом деле, чем Вероника могла обидеть и унизить «маму»?! Они-то и не видели друг друга ни разу, да и не знали!

-Тебе не понять! – загадочно отвечала «мама» и обычно переводила разговор на другую тему, как правило, «постельную» ….

Альта-Спера.-Администртор. Выпущенные книгиВот так проходил день за днём. Иногда ему удавалось проникнуть в подъезд её дома. Это случалось, когда он некоторое время стоял под дверью подъезда с кодовым замком, и если кто-то выходил оттуда или заходил туда, проникал внутрь, а потом долго стоял и звонил в дверь Вероники.

Он знал, что она не откроет ему, и потому прятался у стены, протягивая руку к дверному звонку так, чтобы Вероника не смогла увидеть его в глазок. Дима надеялся, что однажды это сработает: ну не могла же она вечно игнорировать кого-то, кто бесконечно звонит к ней в дверь!.. Но или её в это время не было дома, или она знала, что это он, Гладышев, натренькивает ей в звонок, и проявляла адское терпение, дожидаясь, когда ему надоест звонить. Впрочем, зная характер Вероники, он скорее бы согласился с тем, что она давно бы спустила его с лестницы, чтобы он не мешался ей под ногами, чем хранила бы гробовое молчание за толстой немецкой бронированной дверью.

Однако время шло, приближался Новый год, а настроение у Димы было всё не очень. И это несмотря на то, что мать против обыкновения решила в этом году поставить дома новогоднюю ёлку, и не какую-нибудь искусственную, а самую настоящую, цены на которые, правда, здорово кусались.

Теперь, когда его миллионы утекли к Кексу, Дима понимал, что шансов завладеть вниманием Вероники у него, вообще, нет никаких. И потому он торопил дни, с нетерпением ожидая наступления новогоднего утра, когда сможет заручиться поддержкой Кекса в издании своего романа. Правда, с тех пор, как они расстались, Дима так и не притронулся к дневникам, чтобы постараться восстановить рукопись, а вместо этого всё блуждал по театральной площади, поглядывая на окна квартиры Бегетовой Вероники.

По вечерам в них уютно горел свет, и Дима старался представить себе, что же там происходит, с кем сейчас она проводит время и что делает. Ему так хотелось проникнуть в её дом, в её жизнь, стать в ней той необходимой частью, без которой она не могла бы обойтись и минуты….

Несколько раз он пытался звонить ей по телефону, но трубку она ни разу так и не взяла. И Дима поражался её завидному хладнокровию, которого прежде или не замечал в ней, или просто не видел, насколько та расчётлива.

То, что Вероника любила деньги, было несомненно. Но чем дальше, тем явственнее становилось, что она любит не просто деньги и даже не большие деньги, а очень большие деньги. И тогда ему казалось, что это он сможет ей дать, только издав свои романы и став знаменитым. Другого способа покорить её сердце Дима Гладышев не видел, но всё же продолжал виться кругами вокруг её дома, натоптав, наверное, не один десяток километров.

DSC03201Самым удивительным было то, что он ни разу не встретил её на улице. Ведь не могла же она безвылазно сидеть дома?! Или ей удавалось прошмыгнуть мимо него?! А может, она выходила на улицу, когда он отсутствовал?! Но Диме казалось, что он несёт свою вахту около её девятиэтажки сутки напролёт, хотя, конечно, это было не так.

Вечерами, вернувшись уставшим домой, он ругал себя, на чём свет стоит, понимая, что день прошёл бесцельно, впустую, что он ни строчки не написал, а времени до встречи с Кексом осталось ещё меньше, и что, – когда наступит первое января, а он придёт к тому с пустыми руками, – на этом всё и завершится: Кекс с удовольствием умоет руки, ведь Гладышев не сделал то, в чём сам был заинтересован, и он тут не причём!

Тогда, когда осознавал это, Дима начинал лихорадочно метаться по своей комнате, собирать в кучу дневники со своими записями, чтобы восстановить рукопись, но тут же понимал, что это кропотливый труд не одного дня, что он многое уже не помнит, и что, наверное, восстановить роман ему не удастся.

Всё заканчивалось тем, что он в бессильной ярости расшвыривал свои дневники по комнате, а потом бросался на кровать и, уткнувшись лицом в подушку, долго плакал от того, что ничего не в состоянии сделать.

Успокоившись, он обещал себе, что напрочь забудет Веронику и завтра с самого утра, отоспавшись, приступит к написанию романа, но наутро, словно забыв своё обещание, шёл на улицу «развеяться и собраться с мыслями», и всякий раз его прогулка заканчивалась на театральной площади. А он не мог себе объяснить, как его принесли сюда ноги, ведь это было в нескольких километрах от дома.

Но, коль уж пришёл, Дима уговаривал себя, что сегодня в последний раз побродит у Вероникиной девятиэтажки, и если не встретит её сегодня, то больше уже не придёт.

Вечером у него повторялась та же истерика, а с утра та же прогулка….

Тридцать первого декабря Дима понял, что поставил на своём романе жирный крест. Завтра утром надо было идти к Кексу, а у него ничего готово не было. Кто в этом виноват: он или Вероника, – Дима даже спрашивать себя не хотел, потому что понимал, что виноват сам, а она – всего лишь повод, без которого ничего и не было бы.

Раз уж он прошляпил удачу, в этот день он точно решил дождаться хотя бы её, а потому больше не смотрел на её окна с театральной площади: зашёл во двор «китайской стены» и как сыч сидел, съёжившись от холода и неподвижности на лавочке в глубине садика, неотрывно наблюдая за подъездной дверью и всякий раз вглядываясь в фигуру выходившего из неё.

Так просидел он до темноты, а потом и до того времени, когда с той стороны «китайской стены», с площади у драмтеатра, стали доносится в подворотню радостные вопли людей, хлопанье хлопушек, взрывы петард.

В тёмное небо, с которого непрестанно сыпал лёгкий снег, взвились праздничные салюты. И тогда Дима понял: наступил Новый год! А он встретил его вот так: нахохлившись как воробей на скамейке, в чужом дворе, не сделав ничего ни для встречи с Кексом, ни для своего будущего, которое теперь было под большим вопросом, и лишь напрасно прождав всё это драгоценное время, в которое мог бы сколотить состояние или, во всяком случае, попытаться вернуть то, что уплыло прямо из его рук, в виде того, для чего это было ему дано, Веронику.

Дима заломил в отчаянии руки: что завтра он скажет Кексу?!..

Но тут дверь подъезда открылась, и из него вышла та, которую он не чаял уже и увидеть, которая была виновницей того, что он всё потерял, которая была для него дороже всего на свете….

Дима не верил своим глазам: наконец-то он дождался её, увидел её.

Это было словно чудо! Он долго сидел и смотрел, как она идёт по плохо освещённому двору, как уходит в арку на ту сторону дома, к драмтеатру! И только потом, когда она почти исчезла из вида, бросился как мальчишка за ней вдогонку.

Пробежав сквозь тёмную дыру в «китайской стене», Дима выскочил на ту сторону дома, на площадь к драмтеатру.

Здесь было светло как днём.

Театральная площадь была освещена розоватыми, сделанными под старинные, – газовые, – фонарями. Вокруг безудержно веселились люди. Но Дима смотрел только на неё, продвигаясь по её следу метрах в двадцати сзади.

Он надеялся, что улучит момент и сможет приблизиться к ней, преодолев ту робость, которая вдруг на него нашла.

На углу театральной площади, у краеведческого музея, Вероника свернула налево, скрывшись за поворотом, и он увидел её снова только у ресторана «Центральный», где сейчас все этажи были наполнены светом и звуками праздника.

Дима, словно шпион, неотступно следовал за ней поодаль.

Вероника перешла пустынный проспект к ЦУМу, где не было ни души, и, повернув направо, направилась на Сотню.

Здесь ночная жизнь била ключом, и Дима поспешил приблизиться к ней так опасно, что, обернись нечаянно, она тут же увидела бы его.

Улица была наполнена толпами гуляющих по новогоднему морозцу. Все кафе были открыты и полны народу. Стреляли хлопушки, то и дело в небо взвивались кометы фейерверков и сверкающие, ослепительные, искрящиеся букеты салютов.

И в этой праздничной круговерти Дима приблизился к ней ещё ближе, так, что, протяни он руку, мог бы запросто коснуться её сзади.

Ему вдруг захотелось поравняться и поздороваться с ней, пожелать ей счастливого Нового года и даже своим присутствием скрасить её одиночество, одновременно наполнив своё сердце неизбывным счастьем. Но он всё шёл и шёл за ней сзади, по Стометровке, так и не решаясь это сделать.

Самый улыбательный пост на свете | Домашняя аптечкаПогода располагала к неспешной прогулке. Морозец едва чувствовался. И Дима шёл следом за медленно прогуливающейся возлюбленной.

Сверху сыпались разноцветные конфетти, падали им на плечи пёстрые ленты пускаемого повсюду серпантина….

«Тьфу!» – Вероника вдруг остановилась и почему-то громко сплюнула, словно в рот ей попала какая-то дрянь, и Дима чудом не натолкнулся на неё сзади, едва успев остановиться в нескольких сантиметрах от её спины.

Она снова пошла, но вдруг опять остановилась, постояла и двинулась снова.

Было видно, что внутри неё идёт какая-то борьба мыслей.

Так, следуя за ней украдкой, Дима миновал Стометровку, центральную городскую площадь перед зданием бывшего обкома партии, высотку гостиницы «Сумы», пересёк проспект и мост над Стрелкой, затаившись, когда Вероника в раздумье замерла на пустынном проспекте.

Когда она вдруг развернулась и пошла обратно, прямо на него, Дима испугался, что она узнает его. Но Вероника прошла мимо него по мосту, задумчиво опустив свой взгляд вниз, а затем повернула налево, в сторону молодёжного центра «Романтика».

Так и следуя за ней дальше, Дима тоже обогнул с другой стороны центральную гостиницу города. Потом уже, держась от неё вдалеке, когда она шла по широкой пустынной улице мимо центральной городской библиотеки, мимо каскадного фонтана «Садко», когда спустилась в пешеходный переход у Харьковского моста, а потом прошла мимо бара в цоколе опоры моста слева от него. Он всё надеялся на какое-то чудо, но медлил к ней приблизиться и проявить себя.

Когда Вероника надолго остановилась в раздумье у тёмной пустой чаши фонтана с сидящей над ним статуей «последней девственницы города», Дима стал недоумевать, что же было целью её прогулки: они сделали почти что круг по центру города! Справа, на взгорке, был драмтеатр, а впереди, прямо – Центральный парк культуры и отдыха.

Ему показалось даже, что Вероника словно не в себе: не в её правилах было встречать праздники подобным образом!..

Вдруг она словно опомнилась и направилась в парк по дорожке вдоль берега Псла.

Парк был хмурый и малолюдный, и Дима совсем потерялся в догадках, что же ей надо.

Странное её поведение отбило всякую охоту настигать её и обнаруживать себя, и Дима, во что бы то ни стало, решил следовать за ней так же незаметно и дальше, ощутив при этом странный охотничий азарт, чтобы узнать всё-таки цель её новогодней прогулки.

А прогулка эта длилась уже несколько часов, но Вероника и не думала возвращаться домой или куда-то заходить. Она пересекла весь парк, где, чем дальше от входа, тем люди встречались всё реже, а потому Диме приходилось держаться всё дальше и дальше от неё.

На пугающем тишиной пустынном полуострове Студенческого пляжа он почти потерял её из виду в чаще растущего здесь, в центре, лесочка, и лишь одинокий топот её ножек по гулкому железу понтонного мостика над рукавом реки на той стороне пляжа дал ему знать, что, будто съехав с катушек, Вероника решила углубиться в большой, тёмный, дремучий лесной массив за протокой, совершенно не предназначенный для одиночных прогулок, тем более в такое время.

Структура гиперроманаПерейдя следом за ней на ту сторону канала, крадучись, Дима заблудился в тёмной чаще леса, и теперь лишь изредка слышал где-то впереди, в пугающей темени среди плотной стены деревьев, далеко разносящиеся в тишине её одинокие шаги и хруст веток под её ногами.

Бредя наугад, он вскоре перестал слышать и эти звуки.

Вокруг осталась только ватная тишина слегка шумящего ветками от ветра тёмного и холодного леса.

Спустя минут десять, пройдя уже по совершенной чащобе, он добрался до высокой двадцатиметровой насыпи нового моста через Псёл и здесь понял, что окончательно потерял Веронику из виду.

Кое-как найдя лестницу, Дима взобрался наверх, на крутую насыпь, постоял, прислушиваясь к звукам темноты на самой круче, но ничего не услышал. Разглядеть что-либо в такой темени было невозможно, и он понуро, совершенно расстроенный, что так и не осмелился приблизиться к ней, напомнить о себе и попытаться найти её расположение, потеряв вместо этого её из виду, побрёл, закручинившись, по пустынному мосту, оттрассированному огнями на фонарных столбах, пролетающему изящной ниспадающей дугой над темнотой припойменного лесопарка и следом за ним над рекой, к далёким белым кварталам города, светившимся на том берегу Псла, в сторону своего дома, чтобы хоть немного вздремнуть перед встречей с Кексом.

Вся эта новогодняя прогулка сильно его утомила и выглядела теперь каким-то странным идиотством….


Книгу можно приобрести здесь


Аплодисменты

original68

[content_block id=11928 slug=menedzhery-workle]