-Вот так! Гонишься за одним зайцем, а настигаешь другого, да ещё и бизона! – сказал Саид, выкладывая из знакомой Диме сумки упаковки сторублёвок на стол посреди комнаты номера люкс.
-Ну, и шороху мы навели в городе! – заметил растерянно стоявший рядом с ним кавказец, тот самый, что говорил, что любому перережет глотку за десять миллионов рублей.
-Да, – согласился с ним Саид, – надо будет из города исчезнуть недели на две, … а то и на месяц, пока шум уляжется.
Он внимательно посмотрел на разложенные по столу денежные кирпичи, а потом поинтересовался у Димы:
-Это твоё?!
-Моё! – подтвердил Гладышев.
-Ну, да, – согласился Саид, – ты ещё в Москве сказал, что у тебя в сумке десять миллионов рублей. Откуда они у тебя?!..
Дима даже не сомневался, что кавказцы заберут деньги и потому ответил:
-Какая разница?!
-Толстунина дала?! – уточнил Саид, как бы давая наводящий вопрос.
Дима догадался, что он упомянул фамилию «мамы», и она показалась ему странно знакомой.
Можно было бы подтвердить, что деньги дала «мама», но шокированный только что произошедшей перестрелкой и убийством двух человек, свидетелем которого стал, Дима отрицательно покачал головой, понимая, что сейчас лучше не врать.
-А откуда?! Такие деньги на дороге не валяются! – не отставал от него Саид, потом поинтересовался. – Ты что, блатной?.. Крутой?!
Дима отрицательно покачал головой.
-Тогда откуда у тебя такие деньги?! – Саид не мог успокоиться, но поняв, что ничего сейчас от опешившего парня не добьётся, бросил ему один денежный кирпич, укладывая остальные обратно в ридикюль. – Я это заберу!..
В номер ворвался один из кавказцев, участвовавших в нападении на квартиру Гвоздева:
-Саид!.. Надо уходить! По городу ввели план перехвата!.. Нас ищут!
-Уходим! – подтвердил Саид, закрывая ридикюль, и вслед за остальными вышел из номера, даже не попрощавшись.
Дима опустил голову и обхватил её руками, чувствуя, как дрожит всем телом от пережитого нервного шока. Так он просидел некоторое время, пока в номер не постучалась горничная.
-Я номер пришла убирать! – сказала она. – Его уже сдали….
Дима поднялся и вышел, прихватив доставшийся ему, единственный из двадцати блоков, денежный кирпич. В голове у него пронеслась странная, непривычная мысль, что, скорее всего, он засветился со всем этим неприятным инцидентом.
Всё, чему он только что стал свидетелем, было так глупо и непонятно, что не укладывалось в голове.
Добравшись до дома, Дима упал ничком на подушку и пролежал так до самого вечера. В голове его стояла звенящая, чёрная пустота, словно он до сих пор был оглушен пистолетными выстрелами.
То ли страх напал на него, то ли погрузился он в непонятную прострацию, но Дима не выходил из дома целую неделю, пока вдруг однажды вечером до него не дошло, что кавказцы приезжали в город за Вероникой.
Зачем она им понадобилась и что успела натворить в Москве с того времени, как они расстались, ему было неизвестно. Но теперь одно он знал наверняка: чеченцы скоро вернутся в город и вернутся именно за ней. А то, как они поступили с Кексом и Гвоздём, не оставляло и тени надежды на их гуманность по отношению и к Веронике.
Теперь всё, что он слышал у «мамы» в квартире, и все события, за тем последовавшие, сложились, как пазлы головоломки в целостную картину. И Гладышеву стало ясно, о ком говорила посетительница «маминого» пентхауса Анфиса, и про кого рассказывал «маме» пришедший несколько дней позже армянин.
Конечно, неясности остались.
Было не понятно, каким образом Вероника была связана с приходившим к «маме» армянином, и почему он ездил в Сумы. То, что Бегетова терпеть не может черномазых, Дима знал не понаслышке.
Ещё неясно было, зачем Вероника просила Гвоздя продать ей пистолет, и кого ей надо было, как она сказала Сашко, убить. «Уж не того ли армяна?! – подумал он. – Но что он такого сделал, чтобы его убивать?!..»
К тому же нападение «москвичей» на квартиру Гвоздева Гладышев вообще никак не мог связать с их поисками Вероники.
Всё, что теперь прояснилось, и то, что оставалось неясным, вкупе рождало множество вариантов предшествовавших событий и было похоже на слухи, из которых у Димы по случайно совпавшим событиям получилась ещё более безумная головоломка.
От неопределённости и бесконечных размышлений над вопросами, на которые у него не было ответа, начала болеть голова. И было ясно, что ответить на них сможет только сама Вероника. К тому же ей угрожала смертельная опасность: две недели или даже месяц, на которые исчезли из города кавказцы, пройдут быстро, как один день, – и за это время ему, во что бы то ни стало, надо встретиться с Вероникой и, если не узнать от неё, во что она умудрилась вляпаться в Москве, то хотя бы предупредить её об угрозе, нависшей над ней, как дамоклов меч.
Поняв это, Дима теперь стал каждый день появляться под её подъездом, ждать, пока кто-нибудь откроет кодированную дверь, а потом подолгу стоять у её квартиры и беспрестанно звонить в дверь.
Так повторялось каждый день.
Гладышев до одури, пока не уставала рука, стоял и звонил, звонил, звонил, зная, что она всё-таки внутри. Иногда встречавшиеся с ним в подъезде жильцы, выходившие из соседних квартир к лифту, теперь даже узнавали его и как-то странно косились, и у Димы стали возникать опасения, что однажды они вызовут милицию.
Встреча с милицией была ему совершенно не нужна, поскольку у него были сомнения насчёт того, засветился ли он в двойном убийстве Кекса и Гвоздева или нет. Поэтому, когда взгляды стали слишком уж подозрительными, Гладышев стал навещать подъезд реже, да и то стараясь не попасться соседям на глаза.
Однако сколько ни звонил он в квартиру Вероники, за её дверью стояла гробовая тишина. Впрочем, Дима знал, что хорошо сделанная звукоизоляция толстой бронированной двери не даст ему услышать ничего, что происходит внутри.
«Быть может, Вероника уже знает, что за ней охотятся и не живёт здесь?» – в конце концов, подумал Дима и, чтобы проверить свою догадку, заложил в узкую щель между косяком и дверью небольшой кусочек спички, такой мелкий, что его невозможно было заметить постороннему человеку и выковырять его оттуда, а если бы дверь открыли, тот выпал бы незамеченным и многое смог бы рассказать поставившему эту метку Гладышеву.
Сделав это, Дима больше не звонил, а приходил теперь каждый день и только проверял, на месте ли кусочек спички.
Как ни странно могло это показаться, но спичка изо дня в день так и торчала между косяком и полотном двери, и Дима уже решил, что Вероника, в самом деле, покинула квартиру, а, может быть, даже и город, как вдруг, день так на пятый, шестой или даже седьмой, – он уже сбился со счёта, – кусочка спички в дверной щели не оказалось.
Заметив это, Гладышев тут же принялся звонить в квартиру снова, теперь уже уверенный в том, что хозяйка её никуда не уехала и ничего не знает об угрожающей ей опасности.
Звонил долго, даже устал, но дверь по-прежнему никто не открывал, и в квартире было всё также тихо. Вдруг с противоположной стороны лестничной площадки щёлкнул дверной замок.
Дима обернулся и увидел небольшую старушку, высунувшуюся из-за двери.
-Что вы всё звоните и звоните, молодой человек?! – поинтересовалась она. – У меня, знаете, от ваших трезвонов голова разламывается.
-Да нужна мне хозяйка квартиры, – смутился Дима.
-Слушайте, уходите, а то я сейчас милицию вызову! – предупредила его старая женщина, пригрозив маленьким, сморщившимся кулачком.
-Но она мне нужна!.. Вы не видели её случайно?!
-Видела, – кивнула головой соседка Вероники. – Выходит оттуда иногда девушка. Но она вам дверь не откроет! Можете не звонить!..
-Это почему?! – удивился Дима.
-Да потому что вы не один такой тут стоите и трезвоните! Тут, знаете, сколько народу ходит и звонит в эту дверь?!.. Надоели уже! Спасу нет! Чего она вам всем сдалась, что вы толпами ходите и звоните, … звоните, звоните без конца и края?! Один уйдёт – другие придут! Те уйдут – мужик какой-то придёт! Да вы что, в самом деле, с ума меня решили свести?!..
Гладышев хотел было расспросить поподробнее о том, кто ещё беспокоит Веронику. Подозрение о том, что кавказцы или не уезжали, или уже вернулись, вдруг больно садануло его по сердцу. Да ещё какой-то мужик!..
-Бабушка, а кто ещё сюда звонит?!.. Расскажите!
Но «бабушка» в ответ погрозила снова Диме кулаком и, закрывая дверь, себе под нос буркнула:
-Сейчас милицию вызову!.. Узнаешь, сукин сын!
Дима поспешил ретироваться из подъезда: встречаться с милицией ему вовсе не улыбалось.
С походами в подъезд к Веронике он решил пока повременить, хотя и понимал, что, если не предупредит – её могут сцапать. Впрочем, судя по тому, что сказала бабка-соседка, а также как упорно она не отзывалась на телефонные и дверные звонки, по тому, что она просила у Гвоздя пистолет, а у Цини кого-то убить, Вероника была в курсе, что за ней идёт охота.
Продумав об этом всю дорогу домой, Гладышев понял, что только вносит ещё больше неразберихи в её жизнь, приходя и ломясь к ней в квартиру вместе с остальными, создавая ещё больший ажиотаж. И потому он решил прекратить свои похождения к ней в подъезд, а ограничиться лишь наружным наблюдением и установить, кто же всё-таки беспокоит Веронику: вернулись ли раньше обещанного кавказцы, или есть кто-то ещё, кому она нужна, – ведь соседка говорила о парнях и о мужике….
Теперь он собирался, как и под Новый год, сидеть во дворе её дома и наблюдать за подъездом. И если ему посчастливится снова увидеть Веронику, Дима уже не будет играть в кошки-мышки, а бросится к ней, настигнет её и первым же делом сообщит, чтобы она была осторожней, а потом…. А потом ему хотелось, конечно же, её поцеловать….
«Возможно, ей негде сейчас жить, кроме как в этой квартире! Тогда я предложу ей на время перебраться ко мне в комнату. Матери всё объясню, чтобы она не скандалила», – размышлял он, возвращаясь с очередного дежурства, однако дома его ждал неожиданный сюрприз.
-Ты во что вляпался?! – спросила его мать повышенным тоном, едва он захлопнул входную дверь.
-А что такое?! – удивился Дима.
-Что такое?! – переспросила его раздражённо мать. – Вот, смотри!
Она протянула ему небольшой серый листок бумаги.
-Что это?! – спросил у неё Дима.
-А ты возьми, прочитай для разнообразия! – мать сунула бумажный листок ему в руки.
Дима долго не мог понять, что он держит.
-Это вызов на допрос в милицию! – подсказала раздражённо женщина, которой надоело смотреть, как сын в очередной раз умело разыгрывает из себя идиота. – Вот там дураком и будешь прикидываться!
-А откуда она взялась?! – удивился Дима.
-Участковый приходил, а с ним несколько оперативников из уголовного розыска! – мать всплеснула руками от нервного возбуждения при воспоминании о неприятном событии. – Спрашивали: где ты есть!..
-А ты что?!..
-Ну, я поняла, что нечто серьёзное произошло!.. Сказала им, что ты в деревню укатил перед Новым годом….
-А они?! – перебил её Дима в нетерпении, чувствуя, как подло, предательски дрожат колени.
-А они поинтересовались: как же он до Нового года уехал в деревню, если его видели в городе первого января?!..
-А ты что?!..
-А я?!.. Я сказала: не знаю, как его могли видеть, если он в деревне. Они спросили: в какой?.. Я ответила: на станцию Смородина уехал. Адрес дала….
-Зачем?! – удивился Дима.
-Как зачем?! – возмутилась мать. – Ты понимаешь, что они мне тут устроили форменный допрос?!.. Что ты натворил, Дмитрий?!..
Мать сорвалась на истерику.
Когда она начинала называть его «Дмитрием», это ничего хорошего не обещало.
-Давно это произошло? – поинтересовался он. – Давно они приходили?!..
-Часа два назад?!.. Оставили, вот, повестку! Участковый сказал, что ближе к вечеру ещё зайдёт! Не верят они, что ты в деревне! Да и что зимой в деревне делать?!..
Гладышев быстро прошёл в комнату, не зная, что теперь делать.
Вдруг всё так повернулось, что ему самому надо было из города драпать.
Он сразу понял, что ищут его по делу Кекса и Гвоздя. Тут уже было не до Вероники. Её положение по сравнению с его казалось теперь намного лучше. К тому же ходить и дежурить под её домом, когда тебя самого ищут, – это был верх глупости. Да и чем он сможет ей теперь помочь, даже если увидит?!.. Скажет, что за ней охотятся?!.. Она наверняка сама об этом знает, – не дура же, – иначе, зачем просила у Гвоздя пистолет и хотела кого-то убить?!..
Дима надеялся, что мать оставит его пока в покое, чтобы он собрался с мыслями, но она зашла за ним в комнату следом.
-Да, … они ещё деньги под кроватью нашли! – сообщила она.
-Какие деньги?! – испугался Дима, бросившись под диван и убедившись, что банковской упаковки со сторублёвками под ним нет.
-А вот эти самые, … которые ты мне давал! – ответила мать.
-А как это получилось?! – удивился Дима, вставая.
-Что значит: как получилось?! – не поняла мать.
-Как получилось, что они устроили обыск в моей комнате?! – переспросил Гладышев.
-Да они не только в твоей комнате обыск устроили! – возмутилась мать. – Они всю квартиру на уши мне поставили!
-А по какому праву?!.. У них что, ордер на обыск был от прокурора?!..
-Выходит – был! – пожала мать плечами. – Я в этих делах сильно не разбираюсь! Нашли огромную пачку денег, спросили: откуда у вас столько?! Я сказала: не знаю – у сына надо спрашивать! В самом деле, откуда у тебя столько денег?!.. Я же помню ту огромную сумку. Там таких запечатанных денежных кирпичей несколько десятков было!..
-Ты им про это тоже сказала?! – Дима понял, что мать подвела его под монастырь.
-Да нет, конечно! Что я, дура?!.. Если бы нашли ту сумку, тогда бы отпираться не стала! А не нашли – зачем мне на тебя наговаривать?!.. Им и одного этого «кирпича» хватило!.. Спрашивают: вы хоть представляете, сколько здесь денег?! Здесь полмиллиона советских рублей?!.. Я им отвечаю: так они же уже из оборота вышли! А они говорят: «Ну и что?!.. Откуда у вашего сына такие огромные деньги?!.. Вы хоть представляете, сколько это денег?!» Я говорю: «Представляю! Что же я с Луны свалилась?!..» А они говорят: «Честному человеку такую сумму за всю жизнь не заработать!.. Где ваш сын взял столько денег?!» Я говорю: «Не знаю!.. Появится – спрошу!» А они говорят: «Спрашивать теперь уже у него будем мы! Ваше дело ему повестку вручить и нам сообщить, как он объявится!» …
Пока мать рассказывала ему о визите ментов, Гладышев лихорадочно метался по комнате, пытаясь сообразить, что делать дальше.
Всё теперь поворачивалось так, что он становился каким-то преступником! И если его искали по факту двойного убийства Кекса и Гвоздева, да ещё и обыск учинили, – значит, его подозревали в соучастии в этом преступлении. Чеченцы действовали как-то уж очень топорно: давай стрелять в праздничный день с утра пораньше, потом сумку под балконом с рассыпавшимися деньгами долго собирали среди бела дня и даже как-то не очень поспешно уехали с места преступления, да ещё и с машиной засветились у гостиницы! А его-то наверняка видели в их компании и на улице Пушкина, и в гостинице «Сумы»!.. Менты долго разбираться не будут! Им нужен обвиняемый, а не свидетель! Да и какой он свидетель, если не пошёл в милицию и не заявил?!.. Он по их меркам – самый настоящий соучастник….
Мысли лихорадочно крутились в голове: «Что делать?!.. Что делать?!.. Что делать?!»
Одно было ясно: повторного визита ментов дожидаться не стоит, надо быстро собирать самое необходимое и куда-то смываться! Но куда?!..
В деревню теперь ехать, – даже если бы были деньги, – опасно: его там наверняка уже ищут. Куда ещё можно деться?!..
Гладышеву вдруг пришла в голову самая дурацкая из всех, какие только можно было придумать, мысль: идти к Веронике!..
Да!.. Надо во что бы то ни стало её дождаться, – сидеть на лавочке в её дворе хоть сутки напролёт до тех пор, пока её не увидит: ему теперь идти-то некуда, – а, как появится, броситься к ней в ноги и просить, чтобы приютила у себя в квартире хоть на некоторое время, пока он придёт в себя и сообразит, что делать дальше!
Это была самая идиотская идея из всех, какие только приходили ему сейчас на ум, но Дима ухватился за неё как за спасательный круг.
Так, ничего с собой из вещей и не взяв, он выскочил на улицу и пешком, сторонясь остановок общественного транспорта и других людных мест, направился через город к драмтеатру, находя, что самое правильное сейчас, – это не попадаться никому на глаза, а потому там лучше не появляться.
На улице вечерело, с каждой минутой становилось всё темнее, и Диму, который не любил ночь, впервые это устраивало: сгущающиеся сумерки скрывали его от глаз любопытных. Он радовался быстрому наступлению темноты.
«Вот так и становятся преступниками честные люди!» – с досадой сокрушенно думал он, не понимая, как его угораздило так вляпаться, попасть в такую переделку, выбраться из которой самостоятельно ему уж точно не удастся.
Где-то через полчаса быстрого шага он уже был у драмтеатра, и в первый раз глянул на этаж Вероники не как на окна любимой женщины, а как на пристанище для беглого волка, скрывающегося от погони.
Это было очень странное и совершенно другое ощущение. Дима вдруг почувствовал, что сегодня непременно окажется внутри этой квартиры, но не потому что будет стоять и звонить без конца в дверь, а потому что ему надо спрятаться. И если она не пустит его через дверь, он влезет к ней с крыши, … через балкон: терять ему нечего! Время размазывать сопли по тарелке вдруг и без предупреждения закончилось!..
В окнах Вероники как всегда горел свет. Но теперь Дима смотрел на них не с надеждой, а с решительностью и злостью, каких прежде никогда не испытывал. «Она должна меня пустить к себе! – думал он, сжимая кулаки. – Ведь это из-за неё я вляпался в переделку!.. Это из-за неё я оказался в тот день у Гвоздя!.. Это из-за неё теперь меня разыскивают, как подозреваемого в преступлении!..»
Даже не задержавшись под балконом, Дима прошмыгнул быстрой походкой в арку дома и оказался в едва освещённом дворе.
У подъезда Вероники в сумерках стоял знакомый чёрный «Мерседес». Дверь с кодовым замком была распахнута и подпёрта кирпичом.
«Вот так всё, оказывается, просто делается! – удивился Гладышев и пулей влетел в подъезд, чуя недоброе. – Как так получается, что всех накрывают одновременно?!..»
Он почему-то не сомневался теперь, что кавказцы настигли Веронику. Против обыкновения подпёртая кирпичом дверь подъезда говорила об этом его интуиции на каком-то непонятном сознанию языке. И, взлетая вверх по подъезду, Дима уже знал: Бегетова попалась.
[content_block id=11928 slug=menedzhery-workle]