-Ну, как спалось на новом месте?! – поинтересовалась «мама».
Дима был всё ещё под впечатлением сна, и потому не мог понять, где он: в нави или в яви. Он даже не мог понять: в самом деле ли эта дама разрешила называть себя «мама», или ему это тоже привиделось. Да и вчерашний день…. Был ли это сон, или всё произошло на самом деле.
-Как спалось, спрашиваю?! – повторила вопрос «мама».
-Да так, – пожал плечами Дима, – странно….
-На новом месте приснись жених невесте?!.. Ха-ха!.. Идём к столу. Я кофе сварила. Сейчас взбодришься.
Обеденная группа из круглого мраморного стола на одной цилиндрической тумбе-ножке и нескольких ажурных металлических стульев с толстыми мягкими круглыми сидушками, обшитыми белой кожей, с витыми из толстой проволоки спинками, покрытыми нежной белёсо-кремовой эмалью, стояла в нескольких метрах от огромной кровати-пуфика на толстом белом длинноворсовом ковре неопределённой формы, напоминавшем от этого шкуру белого медведя, брошенную сверху на ковровое покрытие. На столешнице стоял серебряный поднос с медной туркой, хрустальной сахарницей с большими, красивыми кусками сахара и никелированными щипцами, и две маленькие новомодные, квадратной формы, чашечки на квадратных тарелочках. В воздухе лёгкий ветер, гуляющий по огромной квартире, носил аромат свежесваренного кофе.
«Мама» жестом пригласила Диму к столу и налила в обе чашки горячего напитка:
-Вообще-то, я его с сахаром варю, – заметила она, когда Дима потянулся к щипцам, – но если ты сластёна, то….
Она словно отвлеклась, потянулась к столу, взяла лежащий на нём пульт и машинально включила огромный плоский и прозрачный весь, как кусок плексигласа, телевизор, висевший перед ними невдалеке на вычурно изогнутой, свисающей с потолка толстой белой трубе-кронштейне.
Едва о нём вспомнили, телевизор сразу же обрёл цвета, сделался непрозрачным, наполнился изображением и превратился из прямоугольного куска насквозь просвечивающей пластмассы в яркий экран, наполненный яркими красками.
То ли случайно, то ли нет, но так вышло, что шла как раз та самая ночная передача, в которой показывали сюжет про девушку, отставшую от поезда на Киевском вокзале. Сам сюжет то ли уже прошёл, то ли до него ещё не дошло дело. Да Дима, признаться, теперь и сказать не мог, видел ли он это на самом деле, или ему всё приснилось, а потому одним глазом наблюдал за сменой событий на картинке экрана, а вторым за хозяйкой квартиры.
Та была свежа, как роза, вся благоухала и цвела, несмотря на свой возраст и немного чрезмерную полноту, которая, впрочем, была ей к лицу. Диме даже показалось, что она выглядит теперь красивее, чем тогда, когда он её увидел в лимузине, но и подумать не мог, что своим преображением она обязана ему….
«Мама» была одета в тяжёлый зелёный халат. Волосы на её голове были собраны и спрятаны под кокон из полотенца. Видно, она только что вылезла из ванны.
Сегодня с утра она была не так навязчива, как вчера. Напротив, вела себя как-то нарочито отстранённо, словно ожидая его наступления и напора. Да и наряд её был совсем другой: даже если под махровым халатом ничего больше и не было – этого не было видно.
Было заметно, что смотреть телевизор ей не интересно, но она упорно изображала любопытство и увлечённость ничего для неё не значащей передачей, пока вдруг не направила на телевизор пульт, чтобы переключить на другой канал.
-Подожди! – остановил её Дима. – Дай досмотреть.
«Мама» с удивлением глянула на него, но оставила телевизор в покое, как-то побеждёно положив на стол пульт и грузно навалившись на его крышку, подперев при этом голову рукой. От этого движения тяжёлая пола её халата отвисла в сторону, приоткрыв под собой сверкающую белизной наготу тела, которая невольно вызывала восторг своими мраморными, немного грузными, но вместе с тем полными изящества, мягкости и обещания любви формами женщины позднего Бальзаковского возраста.
Гладышев не спеша пил кофе, не в силах оторваться от наблюдения обнажённого тела, такого доступного и в то же время неприступного с виду, а «мама» так и сидела, не притронувшись к своему остывшему уже напитку, и всё ещё делала вид, что смотрит телевизор. Видно было, что затянувшийся завтрак её напрягает, но Дима всё-таки медлил и тянул время, вновь желая увидеть, если это всё-таки был не ночной мираж, сюжет с девушкой на Киевском вокзале. Это было просто чудо, что они включили телевизор как раз на повторе этой странной ночной передачи. И раз такой шанс представился снова, он не только не хотел упустить его, но и убедиться в том, что действительно видел это прошедшей ночью….
-Мы долго ещё будем в «лупалку» пялиться! – наконец, не выдержав томления заждавшегося услады тела, перешла в наступление женщина.
Она снова взялась за пульт….
-Сейчас, сейчас!.. Подожди! – постарался остановить её снова он.
-Чего это?! – не поняла его «мама». – Ну!.. Порнушку будешь смотреть для затравки?..
Ей было невдомёк, чего он тянет, поскольку, было видно, что она давно настроилась на соитие с молодым, щупленьким, но симпатичным красавчиком, и теперь просто изнемогала от желания, которое постепенно перерождалось в бешенство.
Дима не мог понять этого, к тому же был крайне заинтригован ожиданием ночного сюжета, но каким-то шестым чувством осознал, что если сейчас не проявит чуткости, то следующий сюжет этой передачи будет, скорее всего, про него, а потому встал и придвинул к столу свой стул, давая понять, что готов ко всему, чего ни пожелает дама.
Она, глянув на него неодобрительно-оценивающе, всё же приняла его принесённые таким образом извинения и тоже поднялась. Почему-то сейчас она напомнила Диме петербургскую царицу Екатерину Вторую, хотя он ту в глаза не видел, да и не мог увидеть. Но ассоциация с российской императрицей вдруг чётко засела у него в голове, при том, что себя он ощутил не более чем пажом или каким-нибудь малозначимым вельможей, до которого вдруг соизволила снизойти грозная и неприступная дама….
-Может, всё-таки порнушки глянешь?! – поинтересовалась «мама» неуверенно.
По всему было видно, что женщина она была более чем опытная в любовных делах и потому чувствовала, что у юнца нет того настроя, напора и страсти, которые желала испытать, а потому предлагала безотказное лекарство от хвори инфантильности.
-Да, пожалуй! – согласился Дима, решив, что это шанс задержаться у телеприёмника и, пока она ставит ему фильм, быть может, он увидит то, что ему было сейчас так необходимо.
«Мама» прошла к квадратной белоснежной колонке с аппаратурой, стоявшей неподалёку, и стала выбирать «три икс» «муви» для разогревающего просмотра, а Дима всё торопил и торопил передачу, надеясь, что сюжет вот-вот повторят.
-Вот! – обратилась к нему от стойки женщина, обернувшись. – Поставлю-ка тебе мультик…. Только что вышел! Знаешь, как называется?! – поинтересовалась она у него так, будто бы он был знатоком и ценителем порно. – «Принцесса стала взрослой»!..
Она воткнула кассету в видеомагнитофон и хотела переключить телеприёмник с антенны на линейный вход, но тут как раз дело на экране дошло до того самого сюжета, и Дима понял, что не может позволить ей сейчас это сделать.
Так это был вовсе не сон!..
Звук был включен едва-едва, и он, схватив со стола пульт, бросил «маме»:
-О!.. Подожди немного! – и прибавил громкости.
-Что там такое?! – возмутилась, заинтересовавшись, женщина и обернулась к экрану.
-Да вот, прикол вчера видел про тёлку по телеку! Хочу снова глянуть! – отозвался, солгав, Дима.
-Да их по миллиону штук в день показывают! – возразила утомлённая ожиданием и чёрствостью кавалера дама.
-Ну, подожди! – взмолился Дима. – Тут землячка моя на поезд опоздала! Сейчас прыгать будет!.. О!.. Смотри!..
Дима и сам глядел и глазам не верил: девушка теперь почему-то была не так похожа на Веронику, как ему показалось вчера.
«Мама» подошла сзади и обняла его за талию, глядя из-за спины кавалера на ставший раздражать её тем, что ворует внимание любовника, экран.
-Не вижу ничего особенного! – отрезюмировала она, раздражённо давая понять, что это всё ей надоело. – Прыжок в тамбур…. Эка невидаль!..
-Да, – согласился Дима, вдруг и сам разочаровавшись в своих ожиданиях чуда: вряд ли это была Вероника. Да и не вряд ли, а точно – не она. – Ладно, включай, что ты там хотела мне показать! – окончательно сдался на милость хозяйки Гладышев….
-Тебе надо учиться ещё и учиться! – наставляла она его после утренней порции любовных утех, которые продолжались до самого обеда, расположившись в белоснежном, окутавшем её как снежный сугроб ослепительно белыми, нежными подушками пуфиков канапе. – Когда у женщины приближается оргазм, правда, обычно это происходит задолго до того, как настоящий пик наступит, влагалище её сокращается и сильно охватывает мышечной трубкой мужской член. В этот момент даже опытный мужчина чувствует, что у него вот-вот всё произойдёт, и уже не может сдержаться. Если у мужчины в это время произойдёт эякуляция, у него не только пропадёт стимул дальше заниматься сношением, но и сам его орган тут же ослабнет и станет непригодным для этого буквально через несколько секунд. Понимаешь?.. Поэтому женщина, как правило, в таком случае оргазма не достигает…. Вот как я сегодня: несколько раз была близко к тому, но!.. Знаешь, я ведь не девочка, чтобы в любовь играть, в ахи-вздохи там всякие. Я ценю технику! Но ещё больше ценю технику правильную, когда мужчина способен доставить мне удовольствие! Мне нравится твоё тело! В худощавости есть и сексуальность, и сила корня. Только техники тебе не хватает! И я тебя ей научу…. Так вот, именно в этот момент, когда мужчине кажется, что всё близко к завершению, надо остановиться и полностью перегореть, дождаться, когда этот наплыв неги пройдёт. И тогда, как только близкая к завершению страсть перегорит, ты сможешь продолжать заниматься любовью дальше ещё довольно долгое время, до второй волны. Потом можно сделать то же самое. И тогда у тебя появляется шанс доставить женщине настоящее наслаждение, на которое она, кстати, и рассчитывает….
«Мама» внимательно посмотрела на него, будто оценивая своего ученика, нагим стоящего перед ней, расположившейся на мягком, уютном диване учительницей, словно желая убедиться, хорошо ли тот усваивает урок, и продолжила:
-Да-да!.. Не думай!.. Любить женщину – это тяжкий труд! Недаром само слово русского языка, которое считают вульгарным, происходит от английского слова «job», означающего даже не работу, а тяжёлую пахоту. Но иначе нельзя! Женщина не прощает, когда её тело не «job», а «work», – уясни это раз и навсегда!.. Понял?!..
«Мама» снова глянула на него внимательно, стараясь понять, доходит ли её материал, и, убедившись в этом, добавила:
-И ещё!.. Запомни раз и навсегда!.. Если хочешь быть на коне, а не под конём: никогда не признавайся в женщине в любви!.. Такие признания хороши лишь для не целованной девицы! Женщине не нужны твои признания! Лучшее признание для неё – это как ты справляешься с ней в постели! А своими напрасными словами ты можешь лишь заставить её стыдиться того, что её любишь! Поверь мне, у каждой женщины есть в шкафу пара скелетов, которые от таких признаний начинают греметь костями, а потому либо пугают её, либо заставляют заливаться краской! Просто говори ей комплименты, угождай, выполняй, в конце концов, её капризы…. Но не признавайся в любви ни в коем случае! Признаваться в любви можно девушке, да и то не всякой! А женщина – это уже другой зверь! Запомни это раз и навсегда!..
-Зачем ты мне это говоришь?! – вдруг перебил её Дима.
Он всё это время стоял перед ней, чувствуя себя, в самом деле, каким-то первоклашкой в «маминой» школе любви.
-Ну, наверное, затем, чтобы сделать из тебя хорошего любовника. Конечно же, в первую очередь, для себя. Ну и, потом…. Мы же не всегда будем вместе! Ты ведь это понимаешь?!..
-Да! – Диме стало немного грустно от «маминой» откровенности, которая не оставляла ему и тени намёка на какую-то романтику их отношений, а потому как-то недобро отрезвляла, как холодный душ, давая ему понять, где его место.
-Вот и хорошо!.. А потому мои уроки, я не стыжусь этого слова, – это, в самом деле, уроки, которых мало кто в жизни удостаивался, сослужат тебе огромную службу в отношениях с женщинами в будущем. Правда, если ты будешь применять их на практике, а не заткнёшь в какой-нибудь дальний угол своей души!.. Вот я смотрю на тебя! Сейчас ты просто мямля! Уж извини за откровенность! Но, если хочешь, я сделаю из тебя настоящего мужчину, покорителя и властелина женских сердец! А знаешь почему?.. Да просто потому, что ты мне понравился: я-то в мужчинах толк знаю, как никто другой, – и потому хочу, чтобы после меня с женщинами у тебя всё было хорошо! Уяснил?!..
-Уяснил! – кивнул головой, словно жеребёнок в ответ ей Дима.
-Ну, тогда иди ко мне! – раскинула руки в объятьях его учительница и хозяйка….
Иные бывают нетерпеливы, и едва начав путь, уже хотят приехать или получить результат. И такие в любви, как правило, пасуют. Вот что становилось с каждым разом всё явственнее Диме.
Теперь и он смотрел на себя прежнего как на сопливого мальчишку, который только и мог, что неумело изображать то, что должно происходить как битва, как сражение полов на поле боя, именуемом брачное ложе, в котором обе стороны должны стремиться одержать победу и верх не над противником, а над своими обыденностью, стеснительностью и скукой, над своими невесть откуда взявшимися предрассудками, разрешая, угадывая и принимая разрешения друг друга и тем сливаясь в одно единое колесо любви….
-Женщина может быть влюблена, – продолжала учить его «мама» в перерывах между любовными играми. – И это, в самом деле, проблема, потому что влюблённость женщины имеет к её половому удовлетворению такое же отношение, как высота шпилек женских туфелек к проблемам, скажем, демаркационной линии границы Украины с Россией. И когда это выясняется, то женский организм устраивает бунт женскому сознанию. Он приходит в яростное бешенство, потому что обманут влюблённостью женщины. Никакого удовлетворения женскому естеству от влюблённости нет. Это ложь, фикция, придуманная природой для того, чтобы женщина некоторое время выступила в качестве поля для засева определённого её генетическим кодом ДНК мужчины. Влюблённость придумывают гены. Она витает совершенно в других сферах от сексуального удовлетворения и на время затмевает его потребности. Она обитает в сферах поэзии продолжения человеческого рода, где генофонд через влюблённость эксплуатирует женщину до некоторых пор, пока влюблённость не развеется как дым. И вот тогда женщина вдруг обнаруживает, что и муж её не удовлетворяет, да никогда и не удовлетворял, и сама она не понять как попала в такую жизненную коллизию, из которой, как правило, видит только радикальный выход: развод. Вот почему большинство юношеских браков так зыбки и склонны к распаду, и здесь нужна воля более разумных уже существ: родителей молодых, чтобы брак перешёл этот Рубикон. Меры должны быть жёсткими, даже жестокими. И, если удастся преодолеть эту полосу просветления женской сущности от чар влюблённости в своего избранника, то брак, так или иначе, сохранится. Но центробежные силы настолько велики, что родителям семейной пары со стороны обоих супругов требуется незаурядная мудрость, жизненный опыт, которого, как правило, нет, воля к сохранению семьи своих детей и слаженность действий, которых, в большинстве случаев, не достаёт. Вот потому так много разводов. Да и что взять с родителей, большинство из которых в своей-то жизни порядка навести не могут, даже дожив до пенсионного возраста! Впрочем, я куда-то далеко «уехала»…. Ну-ка, лизни, как следует, вот здесь….
Диму забавляло это удивительное умение «мамы» сочетать вульгарную пошлость с женской житейской мудростью, но оно вносило и некую изюминку, странную пикантность, в их непродолжительные отношения.
[content_block id=11928 slug=menedzhery-workle]
