“r Ад Министр @ Тор”, гипер роман, книга 1/5 “Вероника”, роман, глава 13

Spread the love

Вероника шла прочь от центрального городского рынка, чувствуя во внутреннем кармане тяжесть от макулатуры, на которую она обменяла сто долларов.
«Эти карбованцы, наверное, килограмм на десять потянут! – думала она. – Да! Тяжела риднэнька валюта! А если бы я обменяла все свои три тысячи?! Меня что, завалило бы кучей этих пёстрых фантиков?!»
Вероника забеспокоилась. В номере у Гарика осталась её сумочка. Уже у лифта он догнал её:
-Будет повод вернуться! – сказал он, дёргая сумку у неё с плеча. – Я понимаю, что она тебя не напрягает! Что там?! Куча косметики и всякой дряни, но…. Будет лишний повод вернуться!
Знал бы он, как дорога ей это сумка! Быть может, если бы он не догадался её забрать, она, действительно, исчезла бы от него, растворилась бы в городе!.. Да у Гарика был какой-то нюх!
«А вдруг он начнёт рыться в сумке?! – испугалась Вероника. – Нащупает под подкладом что-то странное, плотное, хрустящее?!»
Быстрым шагом она заспешила по набережной в сторону гостиницы.
Город уже просыпался.
На дороге появились машины, везде были видны люди….
У стойки администраторши Вероника распахнула своё старенькое, не модное, как ей казалось, пальто и вынула из внутреннего кармана толстенную пачку, размером с кирпич, перетянутую резинкой.
-Поменяли? – спросила у Вероники дежурная с некоторым удивлением, затем стала рыться в своём журнале. – Так, вот ваша квитанция! Два миллиона триста тысяч карбованцев! – объявила она Веронике.
«Ну, вот, – подумала та, – если бы в банке меняла – только-только хватило бы!»
Вероника отделила наугад полпачки карбованцев и подала администраторше. Та, мусоля пальцы, старательно принялась считать купюры.
-Ещё двести пятьдесят тысяч не хватает! – заключила она и перевела взор на девушку.
После расчёта Вероника присела в фойе на модерновое кресло и, развалившись в нём, теперь почувствовала, как она вымоталась.
«Сейчас бы прилечь! Поспать! – размечталась девушка. – Ванну бы принять!»
Подниматься в номер к сексуальному маньяку Гарику, который, – она не сомневалась в этом, – сразу бы на неё набросился, ей не хотелось. Да это было и ни к чему: ванны там всё равно не было. Только душ! А ей хотелось полежать в горячей ванне. Это можно было сделать спокойно только у себя в шикарной просторной квартире с видом на Псёл и городской драмтеатр. Отсюда до неё было метров пятьсот, если пройти по пешеходной Стометровке. Проблема была только в том, что у Вероники не было ключей от квартиры. Они были на квартире у Бегемота, а ключи от той он, – насколько она помнила, – отдал Гвоздеву. Теперь надо было разыскивать его, если он только в городе. Получался заколдованный круг.
Вероника не видела ни Гвоздя, ни Фиксу очень давно. Их не было даже на похоронах Бегемота.
«Ладно, если не найду Гвоздева, – вызову слесарей ломать дверь! – решила она. – Жалко, конечно! Жора поставил фирменную бронированную входную дверь. Противовзломную! Во сколько мне этот ремонтик обойдётся?! Нет, уж лучше найти Гвоздя!»
Вероника решила заняться поисками бывших подручных мужа.
«Попрошу их, как найду, чтобы армяна этого прикончили!» – со злобой подумала она, поднимаясь из глубокого мягкого кожаного кресла.
-Э-эй! Милая! – окрикнул её в гулкой пустоте огромного фойе гостиницы ставший знакомым голос, от которого её передёрнуло.
Вероника поморщилась и устало повалилась обратно в кресло.
Гарик подошёл ближе:
-А я тебя уже потерял! Ты где была?! Три часа прошло!
-Где-где?! Доллары менять ходила! Думаешь, это так просто?! – раздражённо поинтересовалась она, глядя на него снизу вверх из низкого глубокого кресла, в котором утонула.
-О! Я смотрю, у тебя новый прикид?! – воскликнул Гарик, тронув пальцами меховой воротник и подбросив вверх песцовый хвост.
-Да какой новый?! – возмутилась Вероника. – Старьё задрипанное! Ты же мне испачкал моё жёлтое модельное пальтишко?! Вот и пришлось к родителям забежать, переодеться в то, что нашла! Не буду же я ходить в грязном! Оно, между прочим, семь сотен стоит! А теперь его только на помойку выбросить!..
-Ты что, милая, предъявить мне хочешь?! – удивился Гарик, показав на себя рукой. – Ну, попробуй!
-Не хочу я тебе ничего предъявлять! – успокоила его Вероника, подумав про себя: «Когда же всё это кончится! Как бы на него управу найти!»
Она представила, как отыщет тех, кто сможет, наконец, расправиться с её обидчиком и насильником.
«Я тебе покажу! – со злостью подумала девушка, зыркнув исподлобья на стоящего перед ней, прямо напротив её сложенных одна на другую ног армянина, и мечтательно добавила. – Сейчас бы как дала ему по яйцам!»
-Ну, а чего здесь сидишь, в номер не поднимаешься?! – удивился Гарик.
-А чего я там забыла?! Деньги я поменяла, номер тебе оплатила! Иди, отдыхай!..
Гарик обернулся назад, где метрах в десяти находилась стойка, за которой, развесив уши, сидела администраторша. В фойе никого, кроме этих двоих, не было, и их разговор, далеко разносившийся в гулкой пустоте, невольно привлекал её внимание.
Заметив, что постоялец на неё смотрит, администраторша опустила глаза, делая вид, что занимается записями в своих документах.
Гарик присел перед Вероникой на корточки, взял её за колено под юбкой и, больно сдавив его как клешнёй, тихо процедил сквозь зубы, чтобы никому кроме Вероники не было слышно:
-Слушай, милая! А я сюда не в гостинице жить приехал! Я здесь, чтобы с тебя своё получить – как договаривались! Я знаю, что ты думаешь! Как бы от меня смыться!..
-Нет-нет! – наклонившись к нему, так же шепотом, испуганно закивав головой, произнесла Вероника.
-Да, знаю-знаю! Думаешь, я не понимаю: ты у себя дома! Могла бы просто уйти – и всё! Я уже так и думал, даже удивился, когда тебя увидел внизу, в кресле. Молодец, что вернулась! Учту на будущее!..
-На какое будущее?! – громким шёпотом возмутилась Вероника. – Я тебя через шесть дней знать не хочу больше!
Гарик положил ей на рот поперёк губ свой указательный палец:
-Тише, не шуми! Через семь, если уж на то пошло! Но эти семь дней – и есть будущее! Поверь мне: их ещё надо прожить! Согласна?!
Вероника кивнула головой, убрав толстый палец армянина со своего лица.
-А вот проживёшь эти семь дней – тогда, пожалуйста, до свидания…. Кстати, дома была – деньги взяла?! – поинтересовался Гарик. – Про сто долларов-то не забыла ещё?!
-Я дома у родителей была! – ответила Вероника. – Они простые рабочие люди! Для них сто долларов – это целое состояние! Да они их и не видели никогда!
-Хорошо! – согласился Гарик. – Ищи!
-Вот я и хотела идти искать! – огрызнулась Вероника. – А ты меня остановил!
-Позже пойдёшь! Сейчас в номер поднимайся!
-Я не хочу! – зашипела девушка.
-Я хочу! – Гарик сдавил колено так, что ей стало нестерпимо больно, и она чуть не закричала.
-Ты что делаешь?! Синяк будет! Как я потом ходить буду?!
-Тогда слушайся!
Гарик дождался, пока Вероника встанет и пойдёт к лифту, потом подошёл к администраторше и что-то сказал ей на ухо.
Не дожидаясь Гарика, девушка вызвала лифт, и поднялась на двенадцатый этаж, чувствуя себя так, словно направлялась на экзекуцию.
Дверь в номер была открыта. Её сумочка валялась недалеко от входа, небрежно брошенная на пол.
Вероника подняла её и проверила подклад. Он был целым. Да и откуда Гарику было знать, какое богатство в ней спрятано?
Она вышла на балкон.
Солнце уже взошло и красным блином взбиралось всё выше над городским пейзажем.
С двенадцатого этажа гостиницы центр города был как на ладони. Вон окна её дома, вон рынок, где она только что была. «Быть может, пока я ходила, «гость» стоял здесь и следил за мной?! – подумала Вероника, облокотившись локтями о деревянную обшивку бетонного барьера балкона. – Впрочем, какая разница!»
Щелкнула запираемая дверь номера.
-Нам сейчас позавтракать принесут! – сообщил ей Гарик.
-Платить тоже мне?! – поинтересовалась девушка.
-Все расходы – твои! А как же?! Я же гость! – заулыбался армянин.
-Да уж, точно «гость»! – согласилась Вероника. – Ты меня ебать будешь до завтрака или после?! – сама от себя такого не ожидая, вдруг осведомилась она, подбоченившись.
Вчерашняя бурная ночь пришла ей на память. В ней вдруг зардело дикое пламя похоти, какой она прежде не знала. «Зачем я это спрашиваю?!» – испуганно, лукавя сама с собой, удивилась Вероника.
-А что? – Гарик поправил постель, на которой, видимо, успел вздремнуть.
-Да так, ничего! Интересуюсь, чтобы знать свои планы на бу-ду-ще-е! – выделила Вероника последнее слово.
«Что я делаю?! Что я делаю?! – неслось у неё в голове. – Я же сама, как последняя шлюха, напрашиваюсь на то, чтобы меня!..»
Гарик присел на кровать:
-Слушай, милая, иди сюда! – позвал он её.
Вероника вопреки своему твёрдому намерению сопротивляться вдруг подчинилась. Гарик посадил её на колени, обнял за талию.
-Ну?! – съязвила она. – Мы прямо как влюблённые!..
Внутри неё всё уже горело желанием. Ледяное, жгучее пламя бушевало в теле, доставляя нестерпимый холод. Ей захотелось вдруг, чтобы пусть даже Гарик бил её, причинял ей боль, страдание, от которого, как ей казалось, тело её согреется.
Это было похоже на помешательство! Такого с ней никогда прежде не случалось! Но теперь ей хотелось этого!
Внутри был холод, кровь останавливалась, замерзая, тело стыло. И нестерпимое желание, чтобы его положили на кровать и вторглись в ледяное нутро жгучим мужским членом, оттаивая, прогоняя прочь эту внутреннюю стужу, обволакивало её сознание пеленою оцепенения.
Это было странно, дико, непонятно её мятущейся душе, которая просто сгорала от нестерпимого жара стыда и позора, в то время как её тело сгорало от такого же нестерпимого ледяного холода. Ей было бесконечно стыдно за себя, за своё состояние, в котором она вдруг оказалась. Она не хотела этого. Душа её прямо сейчас убежала бы прочь отсюда, подальше от этого маньяка, забилась бы в какой-нибудь самый неприметный уголок вселенной и там пережидала бы эту бурю. Но тело требовало, желало, хотело! Оно каким-то своим мозжечком мечтало, чтобы его положили на живот и лупили по бесчувственной заднице, оживляя её, толстенным и широким ремнём, пока та не зарделась бы полосами от прилива крови, пока не ожила бы, наконец, а потом вонзали в неё длинные, горячие мечи. И лёд одиночества внутри плавился бы, растекаясь жгучим блаженством по плоти.
«Я схожу с ума! – призналась себе Вероника. – Я просто схожу с ума!»
Ей стало страшно. Если так пойдёт и дальше, то она скоро всё променяет на то, чтобы её «драли как сучку»! Она этого не хотела. Но что-то внутри толкало её к этому. И она подчинялась, как подчиняется булыжник притяжению Земли и падает из далёкого космоса на неё, сгорая в ауре-атмосфере….
-А, может быть! – усмехнулся Гарик, привлекая её к себе ближе. – Почему бы и нет?!
-Ну, – она, сделав над собой неимоверное усилие, попыталась слегка отстраниться, но руки Гарика были тверды и по-прежнему держали её близко, так, как хотели. Она ещё сопротивлялась своему дикому необузданному ледяному пламени внутри, хотя понимала, что уже проиграла, но оттягивала момент расплаты за поражение, заставляя мозг вести перепалку с мужчиной, – хотя бы потому…. Ты мне доллары как поменял?! Если бы нормально поменял, я бы сама до дома добралась, без твоих услуг!..
-Ну, может, потому так и поменял! – соглашался Гарик.
-Ах, вон, какие мы дальновидные! – уже потеряв логическую связь в разговоре, восклицала Вероника.
Она уже не отпихивалась. Всё уже было решено.
Сидеть на коленях было тепло и приятно, и она разрешила себе больше не сопротивляться: «Всё равно, зачем напрягаться?! Раз уж пошла масть – так пошла!»
По инерции она ещё что-то говорила:
-Только любовью в этом и не пахнет!
-Тебе не пахнет! – Гарик запустил ей руку под кофту, нащупал лифчик и проник в него, стал ей мять грудь. «Началось!» – подумала Вероника, испытывая внутри себя долгожданное блаженство от прикосновений. Теперь ей хотелось просто раскрыться как цветку, вывернуться навзничь, наизнанку, чтобы с неё пили её благоуханный нектар пчёлы, делая своё дело, соблюдая обычай Земли, которому подчинялись все, и доставляя ей тепло, радость и блаженство. – А мне ещё как пахнет! Я бы, будь добреньким, тебя бы ни за что не получил! А тут ты – моя, и никуда не денешься!
-У тебя руки холодные! – сказала она, со стыдом чувствуя, что её подлое тело так и тает в руках Гарика. Нужно было прикладывать огромные усилия, чтобы сопротивляться его ласкам, чтобы вырваться из его объятий. Это было всё равно, как если бы она сейчас захотела оторваться от грешной Земли, выпростнуть из объятий её притяжения и улететь прочь, в космос, где легко и свободно, и нет тяжести и брена существования. Но сил у неё больше не было. Она так устала сопротивляться даже не ему, а себе, своему телу, своей страсти, своему желанию, ледяному огню, бушующему в ней и требующему, чтобы его подавили, уничтожили….
-Ты меня растоптал! – пожаловалась Вероника, вся млея, но стараясь не показывать, что уже готова ко всему. – Ты хоть понимаешь, что растоптал меня! Я не знаю, как буду жить дальше! В кого я превратилась?!..
На самом деле ей было всё равно, что будет когда-то дальше. Главное было сейчас, и она только изображала, что сопротивляется этому.
-Всё будет у тебя хорошо! – Гарик тоже говорил что-то, лишь бы сказать.
Она уже лежала на постели с задранной юбкой и кофтой, с полуспущенными колготками, и сама стремилась теперь избавиться от пут одежды.
«Что же я делаю, дура?!!» – был последний сознательный упрёк Вероники самой себе прежде, чем волна страсти окончательно, с головой захлестнула её, и дальше она уже воспринимала всё, как в бреду, как в лихорадке.
То, что она делала дальше, то, что с ней делал дальше мужчина, воспринималось как фантасмагорический эротический сон, в котором можно всё, потому что стыд не действует в запретной для него зоне сновидений.
Вероника горела, бушевала, как пламя. Она сама теперь была, как этот ледяной огонь, поглощающий тепло, жар мужского начала, по которому так изголодалась, которого так не доставало внутри. Ей хотелось, чтобы этот жар поселился в ней навсегда, чтобы внутри больше никогда не было этого ледяного холода, чтобы больше ей никогда не приходилось так жаждать вторжения, быть самодостаточной. И она готова была заплатить за это цену своей страсти, она готова была делать теперь всё, что скажет ей её страсть, всё, что захочет теперь страсть горячего мужского огня, обвивающего языки её ледяного пламени.
Она готова была слиться с этим пламенем, срастись с ним, окунуться в него полностью и позволить ему окунуться в себя, и больше никогда не разлучаться, быть единым целым, погасить свою ледяную страсть жаркой мужской страстью и поглотить её, стать единым целым с нулевой температурой, с нулевым импульсом желаний навсегда.
Языки её обжигающего льдом голубого огня закручивались вокруг вторгающихся в неё жарких испепеляющих оранжевых языков чуждого мужского пламени, образуя длинные крученые жгуты, которые всё больше и напряжённее скручивались, истончая друг друга, а потом лопались, взрывались, разлетаясь на миллионы крошечных пузырьков блаженства, иголками вонзавшихся в плоть. Но уже новые языки пламени продолжали ту же пляску, выполняли ту же программу, исполняли тот же танец страсти, через секунду так же разлетаясь и освобождая место новым танцорам.
Гарик что-то говорил ей, то ли ругал, то ли кричал. Но она не слышала его. Она прорывалась к реальности сквозь эти бушующие языки пламени, скручивающиеся, взрывающиеся, ударяющие по ней волнами оргазма, и не могла прорваться. Они окружали её своим страстным хороводом. Словно она была прима-балерина в кругу этих пылких голубовато-оранжевых пар, которые откуда-то из ниоткуда прибывали, прибывали и прибывали, кружась, скручиваясь, взрываясь в своём диком танце и сжимая своё кольцо вокруг неё всё плотнее, не давая ей уже и места для танца. Она просто задыхалась от их бесконечных разрывов, от этих миллионов маленьких брызг, больно вонзающихся в её плоть. Ей казалось, что она сейчас вот-вот выпорхнет от невыносимой боли блаженства из своего тела и унесётся прочь, оставив этих сумасшедших танцоров одних, что ещё секунда, ещё полсекунды, и её больше не хватит, чтобы выносить это дальше! Она просто кончится, иссякнет!..
Вероника разразилась диким воем, сотрясшим, как ей показалось всё здание. От этого исторжения звука должна была рухнуть башня гостиницы, площадь, сама Земля, – так ей показалось. Ей хотелось разорвать весь мир пополам, как испорченный и ненужный листок бумаги, скомкать его и вышвырнуть вон. Ничего не должно было после этого продолжаться! Ничего!.. Существование всего сущего на этом должно было прекратиться….
Она обструхалась от дикой силы оргазма, едва не потеряв сознание, и затихла.
В дверь номера кто-то настойчиво и долго уже долбил кулаком: наверное, принесли завтрак.