Резиденция «Шестьсот шестьдесят шесть» называлась так не потому, что у МакПартни было ещё шестьсот шестьдесят пять резиденций. На самом деле по Лондону их было что-то около четверти от сотни – никто толком не знал – сколько. Просто она была отделана чрезвычайно амбициозно. И обычно МакПартни принимал в ней как самые странные и гениальные решения, так и самых странных и интересных гостей. Причём, слово «интерес» в этом случае могло бы означать только одно – в проекте или в человеке, который приезжал в резиденцию «Шестьсот шестьдесят шесть», МакПартни видел деньги, причём, большие деньги. А для его масштаба слова «большие деньги», в самом деле, означали большие деньги – миллиарды, а иногда и десятки миллиардов долларов как расходов, так и, естественно, – доходов. По этой причине резиденция «Шестьсот шестьдесят шесть» использовалась редко, пожалуй, даже очень редко, – в исключительных случаях. А потому Битлер был чрезвычайно поражён: неужели концерт какой-то не слишком известной, как он считал, рок-группы, давно уже вышедшей в тираж, к тому же ещё и с мёртвым солистом, может принести МакПартни миллиарды?!..
Его задумчивость прервал Охромов, заметив:
-Почему не пользуетесь мобильным телефоном?! – кивнул он на пейджер.
-Привычка! – виновато, – снова виновато, ему такое положение не нравилось, но что-то странное словно заставляло пригибаться к земле и лебезить перед этим странным парнем из России, фактически земляком, с которым он должен бы быть на короткой ноге, – ответил Битлер.
Впрочем, то, что Охромов по-приятельски, участливо поинтересовался про мобильник, кивнув на его пейджер, давало шанс удовлетворить любопытство и снова задать вопрос, чем Александр и не преминул воспользоваться:
-Так, вы, в самом деле, оживите Бона Скотта?!..
Однако Охромов, всё же посмотрев на Битлера, притворился, что вопроса не услышал, и отвернулся в другую сторону, к окну, в которое смотрел и Гладышев, делая вид, что разглядывает уже готовые вот-вот скрыться из виду давно переставшие дымить трубы электростанции БаттерСи.
Всю оставшуюся до резиденции дорогу и Битлер, и Охромов молчали. А что касается Гладышева, то этот странный паренёк и вовсе словно бы отсутствовал, точно витал где-то не то в небесах, не то в других мира, оставив на сиденье лимузина свою земную оболочку: за всю дорогу от него не было слышно ни слова.
В просторном и огромном как футбольное поле, белоснежном фойе резиденции «Шестьсот шестьдесят шесть» с дальней стеной в виде сплошного панорамного окна, выходящего на красивое озеро, несмотря на то, что прибыли вовремя, им сообщили, что перед аудиенцией их ждёт ланч. Скорее всего, это означало, что встреча с предыдущим посетителем затягивается дольше обычного. Кто он – никто никогда не знал.
Лакей пригласил всю группу к небольшому мраморному столику в центре зала, окружённому тремя креслами авторской работы Карло Бугатти, вычурными, выполненными в неоготическом стиле, больше похожими на сочетание мишени для игры в «Дартс» с остатками старинного ручного ткацкого станка и парусного корабля одновременно, но стоившими безумных миллионов фунтов стерлингов каждое. Стол был тоже какой-то «породистый» и дорогой, но Битлер не в состоянии был определить ни его автора, ни его цену. Впрочем, и то, что кресла сделал Бугатти, Битлер узнал от Грейс. Сам бы он ни за что не догадался не только о том, что эти странные предметы – кресла для сидения, и что каждое из них стоит умопомрачительных денег, но и о том, что где-то в природе существует некий Карло Бугатти. Хотя машины такой марки стояли в огромном гараже тестя. Но тот ли это был Бугатти или какой-то другой, – Битлеру до сих пор известно не было: он как-то мало интересовался этим вопросом.
В необъятном помещении причудливой, – близкой к трапеции, – формы с отполированными до необычайной красоты бетонными полами, в которых, как в зеркале, отражались озеро, деревья, небо, – всё, что было за огромным, – от одной стены до другой, – панорамным окном, – кроме стоявших посреди неё стола и трёх кресел больше не было ничего. Присев на них, гости некоторое время ждали. Правда, сидеть на дорогих и именитых креслах было не очень удобно. Битлера не покидало впечатление, что он очутился на какой-то деревянной лавке.
Наконец, из двери, а их в белоснежных стенах холла было всего лишь две, – друг против друга, в противоположных стенах зала, – показался второй лакей или, может быть, повар, – в колпаке, – который толкал перед собой серебристую с золотой плетёной вязью и инкрустацией из драгоценных камней тележку на колёсиках из плотной губчатой резины, отчего, поскольку не было слышно ни звука, – а сам слуга был в мягких парчовых тапочках вроде украинских черевичек, – казалось, что он плывёт к ним по облакам, отражающимся в наполированном до безумия бетонном полу, красоте которого мог бы позавидовать любой мрамор.
«Подплыв» к ним, слуга с присущей всему окружающему стилю грацией выставил на стол приборы и блюда и тут же, поклонившись, удалился. Второй же, тот, что всё это время стоял подле, пододвинул к каждому гостю его тарелку, небольшую чашечку для кофе и приборы, разложил из золотой бутербродницы по нескольку видов бутербродов, присовокупив к ним трюфеля и соус, и после того, как перед каждым стоял одинаковый, словно по какому-то странному стандарту сделанный набор для ланча, удалился, пожелав приятного аппетита.
За неспешной трапезой, поскольку, судя по обстановке, стало понятно, что ожидание затягивается, троица провела с добрых полчаса. Наконец, дверь, противоположная той, в которую их сюда впустили, открылась, и какой-то другой лакей, не из тех, что были прежде, вышел из неё и пригласил Битлера, Охромова и Гладышева следовать за ним.
Всё это было похоже больше на шоу или же на приём в одной из самых изысканных и высоких сфер. И Битлер, до того ни разу не присутствовавший в качестве сопровождающего на подобных мероприятиях, – сюда он приходил единственный раз, с Грейс, и только поэтому знал о существовании этого места, – подумал, что, пожалуй, приём у Королевы Англии проходит с меньшей помпой. Особенно, если взять, что таких посетителей бывает не по одному в день. Впрочем, конечно же, так принимали далеко не всех и не всегда: сюда, – в резиденцию «Шестьсот шестьдесят шесть», – приглашали лишь самых исключительных гостей.
Пройдя просторным белым коридором, в котором отовсюду лился свет, а в конце стояла скульптура Люцифера, – о чём гласила надпись на квадратном невысоком пьедестале-подножье статуи: «Люцифер – Ангел Света», – гости в сопровождении слуги, не доходя до неё, повернули направо и вошли сквозь распахнувшиеся широкие двустворчатые толстые дубовые двери в просторный кабинет с огромным матового, белёсо-лазоревого стекла столом в виде не то овала, не то кляксы посередине.
Над столом в разных местах в воздухе медленно вращалось несколько цветных объёмных голограмм, оставшихся, видимо, от предыдущего посетителя: всё было сделано таким образом, чтобы гости не знали, кто был перед ними, и кто будет после. Впрочем, в конструкциях, светящихся яркими красками над столом, Битлер сразу угадал знакомые силуэты. В одном он узнал мегаэнергостанцию проекта «Экзо Терра», ту, которую Кантемиров рисовал ему на бумаге, а в другом – скайполис небесного поселения проекта «Альфа Апроксима», и потому догадался, что отсюда только что вышли Грейс и Кантемиров: кто ещё мог привести к МакПартни Кантемирова, как не Грейс?..
Это было просто удивительно. Про себя Битлер, глядя на эти яркие вращающиеся голограммы негодующе недоумевал, потому как такие важные события, как аудиенция русского изобретателя у его тестя и представление тому проектов, которые сам финансист забраковал и отверг, вдруг стремительно проскользнули не только мимо него, но и за его спиной. И теперь стало ясно, что всё, что касается Кантемирова, происходит не только как-то уж чересчур быстро, но и совершенно бесконтрольно с его стороны. А главное, движется в совершенно недопустимом и неожиданном направлении.
«Как это могло случиться?! – думал Александр, растерянно и ошеломлённо глядя на голограммы конструкций, плавающие над лазоревым столом. – Кто и когда, а, главное, – на какие «шиши» успел изготовить по чертежам Кантемирова дорогущие 3D-макеты для демонстрации их на голографическом видеопроекторе, выполнив при этом сложнейшую и кропотливейшую работу на редком и стоящем баснословных денег инженерно-проектировочном комплексе?.. Как всё это могло произойти столь стремительно?!.. Ведь это же я собирался, хотел и должен был предложить Грейс заняться проектами Кантемирова!.. Да и виделись они всего-то раза два-три, если считать вчерашний рождественский сочельник!.. И вот уже сегодня утром, не сказав мне ни слова, Грейс приводит Кантемирова к отцу?!!!.. Иначе как с ней Кантемиров попасть сюда никак не мог!.. А откуда взялись эти крутящиеся передо мной голографические модели?!..»
Пока он ошарашено стоял и недоумённо рассматривал цветастые, полупрозрачные конструкции над столом голографического проектора, его не переставали атаковывать мысли: «Конечно, то, что представлять проект Кантемирова перед отцом взялась Грейс, значит много. И это даже сочетается с моими планами на жизнь, но…. Всё бы было ничего, если бы инициатива исходила от меня! А тут Грейс!.. Два раза видит человека и уже тащит его к отцу!.. Да ещё и с готовыми для демонстрации, невесть откуда взявшимися, объёмными моделями с наивысшей степенью качества прорисовки деталей!!!.. И то, что их приняли в резиденции «Шестьсот шестьдесят шесть», говорит, что старик заинтересовался проектами Кантемирова не на шутку: одного влияния дочери, чтобы попасть сюда, пожалуй, недостаточно! Но как?!.. Как всё: и то, и другое, – могло произойти без меня, без моего ведома, за моей спиной?!.. Да ещё так стремительно!.. Казалось бы, только вчера я притащил Кантемирова, пьяного, выглядящего как оборванец, к себе в дом! Я же помню, как Грейс брезгливо, с отвращением смотрела на него, словно на лондонского бездомного бродяжку! А теперь его уже принимает в резиденции «Шестьсот шестьдесят шесть» сам МакПартни! И принимает даже вперёд, чем меня с моими подопечными!..»
Только сейчас Битлер заметил своего тестя, ставшего вдруг на фоне всего этого «великолепия» маленьким и незаметным.
Он сидел на кожаном кресле, потерявшемся где-то в изголовье лазоревой, светящейся изнутри лунным светом «кляксы».
Теперь и Охромов с Гладышевым заметили миллиардера и направились было к нему, но тот остановил их жестом, пригласив садиться, где удобно, а зятя, издалека, со своего кресла извинившись, небрежным жестом попросил выйти к озеру, в сад.
Это несколько обескуражило и даже обидело Битлера, но он, несмотря на досаду, подчинился и покинул кабинет в указанную тестем дверь. Впрочем, видимо, за редким исключением, сопровождающие не присутствовали на переговорах МакПартни со своими очередными визави.
Покидая помещение, Александр подумал: «Интересно, а Грейс присутствовала при переговорах своего отца с Кантемировым?.. Наверняка – да!..»
После аудиенции, которая продлилась с полчаса, настала очередь Битлера вернуться из сада в офис. Охромов и Гладышев вышли к нему на лужайку, где он присел на скамейку из толстого медного витого квадрата, и передали ему, чтобы тот зашёл к МакПартни….
-Я выписал этим ребятам шесть миллиардов фунтов стерлингов на обеспечение концерта…. Твоя задача – выполнять все их распоряжения, а, главное, быть неотступно при них!..
-Думаете, могут удрать? – опрометчиво поинтересовался Александр.
-С такими людьми, – неодобрительно глянул на него исподлобья МакПартни, – которые могут удрать, я, вообще, дела не имею. Но осторожность всё же не помешает! Для меня слишком важно это мероприятие.
-Можно узнать – чем?! – спросил Битлер и тут же поймал себя на мысли, что, пожалуй, наглеет, а потому почти осёкся.
-Нет! – отрезал тесть. – Всему своё время…. Главное, что это для меня очень важно! А если это для меня очень важно, то, значит, тем более, – нет. И … не задавай ребятам лишних вопросов. Они мне уже рассказали, что ты всю дорогу интересовался, как они будут возвращать к жизни Бон Скотта….
-Да я только,… – хотел было оправдаться Александр, но МакПартни остановил его жестом выставленной вперёд руки:
-Довольно!
Тесть встал и пошёл вдоль края перламутровой, отливающей изнутри лунным светом, «кляксы», над которой так и продолжали вращаться несколько цветастых голограмм проекта Кантемирова. Оказавшись против него, по другую сторону этого странного стола, он добавил:
-Твоя задача – не интересоваться! Твоя задача – выполнять мои распоряжения, ну и, быть рядом с ними до самого концерта. Если я буду спрашивать у тебя, что ты видел и что знаешь, – рассказывать мне обо всём, что стало известно. Но … не более того! Самому никуда не лезть!.. Парни не должны чувствовать не только давления или, уж тем более, слежки, не говоря уже об ощущении, что им не доверяют, но и присутствия твоего!.. Ты для них – исполнительный директор проекта….
-Но, сэр! – возмутился Битлер. – Я финансист!.. А вы заставляете меня заниматься чёрт знает чем!..
-Повторяю ещё раз: для меня это всё очень важно!.. Так что не перечь, а действуй! Если мне понадобится посвятить тебя более подробно в мои планы – я это сделаю. А пока, поступай как велено!.. Да, и ещё! Я поручаю тебе организовать продажу билетов как можно более широкому кругу страждущих…. Продавай всем, кто хочет присутствовать на концерте!.. Если надо будет – уговаривай даже, … обещай!..
-Но что я могу обещать?!..
-Что, например, кредит не придётся отдавать так скоро, как им кажется, а проценты по нему не будут такими большими, как они привыкли! Проценты будут минимальными! Я даже подумываю первые пару-тройку лет сделать их отрицательными!
-Но зачем?!..
-С этого концерта начнётся внедрение одной очень перспективной разработки: «вечных» кредитных денег! Они будут записываться непосредственно в ДНК человека!.. Как тебе, наверное, известно, билет на концерт стоит миллион долларов. Но любой желающий сможет получить его после того, как согласится на это и примет некую пилюлю….
-Что за «пилюля», если не секрет?!
-Не секрет! Это пилюля со специальными наноботами. Эти микроскопические технобиотвари, – чудо достижений генной инженерии, – в течение суток произведут небольшую редакцию, перемонтаж всех ДНК согласившегося. Они построят и внедрят в каждую его хромосому участок, который будет служить банком данных для финансовых расчётов, в том числе и оформления отношений по кредиту. После завершения создания во всех ДНК «счастливца» этого участка боты приступают к прорисовке на правой руке или на лбу человека, – как тот пожелает, – особых интерактивных сенсорных пятен, своеобразных антенн или, – если не понятно, – контактных порталов для коммуникации данного органического банка с расчётными системами, которые будет внедрять по всему свету моя корпорация!.. Через них человек сможет постоянно контактировать с внешней системой, покупать и продавать, а запись о финансовом результате его сделки в виде увеличения или уменьшения суммы долга будет производиться прямиком в его гены!
-Почему долга? – не понял Битлер.
-Потому что я не планирую внедрять эту систему тем, кто не хочет получить в своё распоряжение «вечные» кредитные деньги, которые будут всегда с ним!..
-Ага!.. Я, кажется, где-то об этом уже слышал! – воскликнул Битлер то ли в восхищении от гениальности плана, то ли в удивлении от далеко идущего, – космических масштабов, – коварства МакПартни.
В ответ на его вопль МакПартни прошёл от стола вглубь кабинета и там вскоре снял с книжной полки, занимавшей всю стену, Библию. Полистав фолиант, он нашёл нужное место и прочитал:
-Из тринадцатого откровения Иоанна Богослова…. «И он сделает то, что всем, малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам, положено будет начертание на правую руку их или на чело их, и что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его. Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть»…
Прочитав это, МакПартни сделал выметающий из кабинета жест, небрежно и, как показалось Битлеру, даже устало взмахнув рукой в сторону двери в сад, а сам, не дожидаясь, когда «гость» последует его посылу, направился к другому выходу из кабинета, громко, с шумом схлопнув книгу и положив её на небольшой столик у стены.
В Англии принято уходить, не прощаясь, но Битлер всё-таки сделал поклон головой в спину удаляющемуся тестю и вышел прочь….
С этого дня он неожиданно для самого себя с каким-то странным, не свойственным ему энтузиазмом, с головой ушёл в работу, да так, что даже себя не помнил. Лишь иногда, вдруг, словно очнувшись, он спрашивал сам себя: «Зачем мне всё это нужно?!..» Ведь он привёз в Лондон Веронику! И сделал это не для того, чтобы теперь целыми сутками напролёт пропадать на работе! Но вопреки здравому смыслу до самого тридцать первого декабря Александр так и не смог, что называется, глаз от работы отвести! И не то, что Веронику, но хотя бы увидеть Грейс – не мог! Ему было просто интересно!..
Поскольку до дня, на который было назначено выступление, оставалось чуть больше, чем полтора месяца, а предстояло проделать огромную подготовительную работу, спать Александр ложился далеко за полночь, иногда на пару часов под утро, бессильно опускаясь на кушетку в небольшой импровизированной не то комнатке, не то будке, сооружённой для него прямо посреди огромного помещения некогда главного энергетического зала электростанции. Здесь под руководством Гладышева и Охромова сооружалась лаборатория, для чего часть главного здания БаттерСи отгородили импровизированной стеной, похожей на гигантскую занавеску из нескольких слоёв брезента и полиэтилена. Вскоре несколько мощных тепловых пушек создали внутри приемлемый для присутствия рабочих и инженерного персонала намечаемого проекта в это промозглое зимнее время климат.
Буквально со следующего дня после разговора в резиденции «Шестьсот шестьдесят шесть» с МакПартни Битлеру пришлось каждое утро встречать самолёты с оборудованием, которые один за другим прибывали в грузовые терминалы Хитроу. Он контролировал их разгрузку, а ближе к вечеру мчался в другую часть Лондона, чтобы узнать, как обстоят дела с продажей билетов.
На его удивление за каких-то четыре дня, что оставались до наступления Нового года, билеты были проданы уже на четверть. А впереди было ещё полтора месяца до концерта. Поэтому после очередного доклада МакПартни о продажах, который Александр сделал ему утром тридцать первого января тысяча девятьсот девяносто девятого года, миллиардер дал зятю распоряжение продумать, как увеличить площадь танцпола, а также количество и высоту трибун, и поднять их хотя бы вдвое.
-Должны поместиться все желающие! – предупредил его МакПартни.
Внесение изменений в проект зрительской зоны также легло теперь на плечи Битлера, и финансист уже не рад был даже, что связался с этим. Делать всё надо было быстро, а, главное, одновременно: и продажи, и строительство, и реконструкцию.
Впрочем, его никто и не спрашивал.
Лишь накануне новогодней ночи ему удалось вырваться от Охромова и Гладышева домой, через силу вспомнив, наконец, что кроме этого есть ещё и Грейс, а, главное, – Вероника.
Проезжая по ярким и нарядным улицам готовящегося к празднованию Нового года Лондона, Битлер теперь недоумевал о том, как быстро пролетело столько дней, и что о нём никто ни разу и не побеспокоился! Никто не спросил, не поинтересовался, будет он или нет, будто его и не было!.. Обычно Грейс неусыпно следила за его отсутствием, и если он хотя бы ночь не ночевал дома, – без скандала не обходилось!..
Александр тормознул «Ягуар» у самого подъезда особняка.
Здание было украшено гирляндами разноцветных лампочек, оставшихся ещё, видимо, ещё с Рождества. В комнате Грейс был зажжён свет. В остальных светился фиолетовый полумрак.
Сидя в заведённой машине, Битлер несколько минут раздумывал: «Слуги все уже спят, и никто меня не встречает!.. Меня здесь никто не ждёт!..»
Он хотел было плавно нажать на педаль газа и, потихоньку тронувшись с места, уехать так же незаметно, как и приехал, направившись в загородный дом, где его ждала, – он надеялся, что ждала, – Вероника. Но в эту минуту прозрачный занавес в комнате Грейс колыхнулся, и за ним показался силуэт приблизившейся к окну женщины.
Сердце Битлера защемило.
С одной стороны он и не думал даже о том, с кем будет встречать Новый год. С другой…. Ему хотелось, как ни странно, встретить Новый год одновременно и с Грейс, и с Вероникой. Его разрывало на части!
Он ещё раз взглянул наверх.
Женский силуэт за прозрачными занавесками по-прежнему стоял у окна.
Битлер понимал, что это Грейс.
Ему вдруг стало бесконечно жалко её, так, как никогда не было жалко прежде.
Да, возможно Грейс и обманывала его. И даже, не было сомнений, что она его обманывает, но…. Когда это случилось?!.. И не он ли положил этому начало своей невнимательностью?..
Битлер вышел из машины. На улице накрапывал противный мелкий, моросящий новогодний дождь.
«С Новым годом!» – подумал он и усмехнулся.
Ему вдруг вспомнились морозные снежные зимы его детства. И теперь даже не верилось, что такие, вообще, бывают. И от того, что Грейс, наверное, никогда не видела настоящей русской стужи, и того, какой должна быть настоящая зима на Новый год, ему стало жалко её ещё больше.
Он снова взглянул наверх.
Силуэт по-прежнему неподвижно стоял в окне.
Битлер вздохнул и направился к крыльцу дома.
Праздничное настроение то ли куда-то улетучилось, то ли вовсе даже и не приходило.
Взглянув на часы, он увидел, что до наступления Нового года осталось менее часа.
«Интересно, а в этом доме ёлку наряжали?!» – подумал он.
Ему вдруг снова вспомнилось детство.
В его детстве никто не праздновал Рождество, поскольку он вырос в СССР, где религия была вне закона. Но зато всегда на Новый год в каждом доме ставилась новогодняя ель. Это была традиция, которая воспринималась вовсе не как религиозная. Просто без украшенной новогодней ёлки встречать праздник было не принято!.. Впрочем, в отличие от Запада, и после того, как СССР развалился, а русские стали отмечать религиозные праздники, православное Рождество отмечалось всё же после Нового года, седьмого января, а не двадцать пятого декабря, как у католиков и протестантов. А это значило, что ёлку всё равно ставили прежде Рождества, как и в стародавние времена – в преддверии Нового года. И долгое, ещё очень долгое время, даже до самых последних времён, ёлка называлась новогодней. И лишь потом, по окончании празднования Нового года у иных ёлка становилась ещё и участницей праздника религиозного….
Битлер поднялся по лестнице, прошёл по коридору второго этажа спящего дома и направился в спальню Грейс.
Она, в самом деле, стояла у окна и смотрела на улицу. На ней не было нарядного новогоднего платья, а лишь газовая полупрозрачная длинная сорочка, под которой в приглушённом свете была видна её всё ещё красивая и привлекательная фигура.
Посреди комнаты у кровати с балдахином был накрыт низкий столик, на котором стояло несколько блюд, шампанское, фужеры. Горели свечи в паре канделябров.
Грейс кого-то ждала. Возможно даже, что ждала не его. Но вдруг у Александра проснулся инстинкт самца, и он решил, что чьего бы прихода ни ждала его супруга, она разделит эту Новогоднюю ночь с ним. В конце концов, после пяти дней безвылазного пребывания на электростанции БаттерСи, которая теперь напоминала какую-то фантасмагорическую стройку, когда в руинах старого возводятся, встраиваются конструкции чего-то необычного, но совершенно ненужного уже через пару месяцев нового, где он упахался, как ёжик, Битлер заслужил это право, кто бы ни был его соперником!..
Стараясь не шуметь, он осторожно прокрался через всю комнату к Грейс и, сам удивляясь тому, что соскучился, обнял супругу сзади и привлёк её к себе. Она тут же, словно ждала этого, крутанулась и вмиг оказалась к нему лицом….